— Получается, у нас теперь двое кайрамов? — мягко спросил он.
— Почему это двое? — Лесков тепло улыбнулся в ответ. — Ты что ли решил отлынивать?
— Я не понимаю, почему сыворотка оказала такое странное влияние на меня? Быть может, потому, что я превысил дозу…
— Ты колол две, а я — четыре ампулы. Давай я помогу тебе сесть. Не стоило сюда приходить. Ты еще не оправился.
— Регенерация делает свое дело. Через полторы недели я буду в полном порядке. Черт возьми, это самое потрясающее создание из всех, что я когда—либо видел!
С этими словами Альберт с восхищением посмотрел на Матэо. Бедняга превратился в каменное изваяние, боясь случайно задеть кого—либо из людей, и Дмитрий с иронией пояснил это Вайнштейну.
— Интересно, что влияет на вашу неуклюжесть? — на лице ученого промелькнула знакомая сосредоточенность. — Возможно, прошло слишком мало времени, чтобы привыкнуть. Дети ведь тоже начинают ходить не сразу. Зато умение летать у вас в крови.
Чуть улыбнувшись, Альберт добавил:
— Как хорошо, что ты сказал. Если я когда—либо приму свою истинную форму, то мне бы не хотелось позориться на глазах у всех. Я бы практиковался в одиночестве.
— С чего это?
— С того, Дима, что я — известный уважаемый врач. Люди равняются на меня, и я не готов портить свою репутацию. Мне было бы неприятно, если бы обо мне говорили: «А! Это тот врач, который создал противоядие и разнес хвостом правительственное здание?» Второе уточнение я бы предпочел избежать.
— Вот вы где! — появление Ивана заставило их прерваться. Тяжело дыша, мужчина тоже прислонился к стене, после чего сердито произнес. — Вика ни черта не слушается! Вот зачем ей лезть к дракону? В самый первый ряд ломанулась.
— А сейчас она где? — Дмитрий скользнул взглядом по толпе.
— С Кристофом и сыном Лосенко. Крис ее хоть удержать способен… Эрика не видели?
— Дурацкий вопрос, — с улыбкой отозвался Лесков.
— А, ну да. Вечно забываю, что он «невидимка».
— Судя по энергетике, он где—то здесь, — заметил Вайнштейн. Стоять ему становилось все тяжелее, поэтому Дмитрий и Иван поспешили усадить его на фрагмент рухнувшей стены.
— Кстати, с каких это пор ты стал называть его Эриком? — удивился Лесков.
Иван пожал плечами:
— С тех самых, как понял, что он — не такой мудак, каким хочет казаться. Во время зачистки он спас мою дочь, потом вынес Адэна из рушащегося госпиталя, а затем и вовсе ломанулся синхронизировать «арки». Да и сегодня он все—таки пошел за нами вместе с тобой, хотя сначала не хотел.
— Умно, — теперь голос Дмитрия прозвучал немного прохладнее.
— Что? — не понял Иван.
— Да так.
— Нет, раз сказал «а», говори «б».
Чуть поколебавшись, Лесков все же ответил:
— Фостер пошел за твоей дочерью, потому что она была единственным телекинетиком на станции. Адэна он вытащил потому, что он — наш единственный козырь в войне. А «арки» он синхронизировал, чтобы вернуть на базу еще двоих телекинетиков. Всё просто.
— Постой, хочешь сказать, что этот мудак прикрывался моей дочерью? — в голосе Ивана послышалась плохо скрываемая ярость, и он снова скользнул взглядом по толпе, выискивая Фостера. — Но. Но с тобой—то он за нами пошел. Он же подставлялся.
— Да, — Лесков кивнул. — Потому что без вас станция снова оказалась без защиты. Скажу даже больше: я считаю, что он умышленно рассказал вам, что я и есть кайрам. Чтобы вы захотели меня дождаться. Когда поблизости кайрам и двое телекинетиков, он чувствует себя спокойнее, чем на полуразрушенной базе с измученным Лунатиком и запуганной девочкой. Впрочем, это лишь мое предположение.
— Я убью его, — выдохнул Иван.
— Да перестань, — губы Димы тронула ироничная улыбка. — Чем бы ни был подкреплен его поступок, он помог твоей дочери, спас Адена.
— И бросил меня раненого умирать, — с насмешкой договорил Вайнштейн. — Поразительный ублюдок. Это квинтэссенция какого—то ненормального «добра» со злым умыслом.
Услышав эти слова, Дима и Иван озадаченно переглянулись.
Глава V
Для Ванессы Джонс этот день был особенным. Во всяком случае она надеялась, что он станет для нее таковым. Ее отношения с Бранном уже давно выходили за рамки дружеских, однако Киву отдалялся от нее каждый раз, когда девушка начинала верить в их пару. Между ними всегда существовала какая—то невидимая преграда: в прошлом виной тому были его постоянные недомолвки, теперь же — принадлежность к Совету Тринадцати. Эта должность словно сжирала его изнутри. Если прежде Бранн выгодно отличался от остальных мужчин своей выдержкой, то сейчас он все больше походил на второстепенных персонажей боевиков: нервный, озлобленный, а, быть может, и вовсе — затравленный.
В свои проблемы он ее не посвящал, однако Ванесса не на шутку встревожилась, когда стала замечать, что Киву все больше замыкается в себе. Он перестал посещать светские мероприятия, и его жизнь внезапно ограничилась стенами его роскошного особняка. Для девушки подобное поведение стало своего рода дежа вю: точно так же Бранн вел себя и в Москве, перед тем как проект «Процветание» показал себя с другой стороны. То, что он знал о предстоящем отравлении воды, она не сомневалась. Но почему—то в глубине души девушке хотелось верить, что ее мужчина не причастен к случившемуся.
Конечно, здесь, на континенте, подобный проект называли красивым словом «очищение планеты», и высказываться о его последствиях в негативном ключе считалось дурным тоном. Золотой Континент стал тем самым раем на земле, к которому стремилось любое цивилизованное общество. Здесь царили достаток, равенство и взаимоуважение. Такие проблемы, как голод, преступность и безработица попросту утратили свои значения, оставшись уродливыми существительными из словаря прошлого. Это был новый мир — безупречный, прекрасный и, главное, одинаковый для всех.
Что касалось остальных частей суши, то «очищение» было попросту неизбежно. Планета больше не могла прокормить такое количество ртов. Она стремительно увядала, отравленная, больная и замусоренная, а общество, которое здесь называли «неэффективным», по—прежнему продолжало плодиться и уничтожать ее.
Что могли эти «недолюди» дать своему дому? Своим детям? У них не было средств на то, чтобы купить еду, не говоря уже о том, чтобы оплатить ребенку колледж или обеспечить достойную старость родителям. Они работали на корпорации и при этом ненавидели их учредителей. Им давали заработок, а они ошибались, ленились, болели, уходили в декрет, прогуливали и, главное, были вечно недовольны получаемой зарплатой. Так что же они удивились, когда на их места стали покупать неприхотливых и исполнительных роботов?
При этой мысли Ванесса невольно усмехнулась. Сидя напротив старинного трюмо, она в очередной раз скользнула взглядом по своему отражению и подумала, как же это хорошо — надеть бриллиантовые серьги стоимостью в целое состояние и не бояться выйти на улицу без охраны. Нищие озлобленные люди, что заполняли города своей вонючей завистью, канули в лету, и впервые за свою жизнь Ванесса могла отпраздновать свой день рождения без вооруженных до зубов телохранителей.
