— Надо признаться, было весьма неглупо поставить в руководство «шепчущих». — пробормотал он, переступив через тело ближайшего убитого.
— Ну же, Владимир, — нетерпеливо позвал Матэо, обернувшись на дверной проем.
— Хватит бояться! Займитесь наконец делом!
Какое—то время испанец ждал, пока «энергетический» оправится, после чего вежливо отошел в сторону, позволяя своему спутнику активировать беспилотники.
— Что ты собираешься делать? — слабо спросил Кристоф, приблизившись к ним. От слабости его подташнивало, и он с трудом держался на ногах. Голова кружилась, пол казался мягким, как кисель. Только плечо Карэна позволяло Шульцу устоять.
Тем временем Ханс стоял поодаль, чувствуя, как его охватывает жгучая ненависть. Только сейчас до него дошло, что с момента активации петербуржского портала, его друг находился под внушением испанца. Именно поэтому он был таким молчаливым и. бесстрашным. Чертов Матэо готов был пожертвовать им в случае непредвиденных обстоятельств.
Сейчас же испанец хладнокровно поднимал вражеские беспилотники, не заботясь о том, что неплохо бы получить на это разрешение от Петербурга. Они до сих пор не вышли на связь с базой, и подобное нарушение могло вызвать немало проблем.
— Постой. Так нельзя. Там могут быть женщины и дети. Невинные люди, — еле слышно прошептал Кристоф, глядя на мониторы, словно через окно. А тем временем за этим самым «окном» один за другим поднимались самолеты, превратившие в руины Берлин, Петербург, Москву и десятки других городов мира.
Шульц настолько ослабел, что толком не мог пошевелиться, но почему—то впервые никто из присутствующих не стремился его поддержать. Даже Ханс. Бледный, как полотно, «энергетический» смотрел на то, как беспилотники стремительно направляются к жилую зону, где находились особняки «процветающих». Первым делом они атаковали цепочки «ликвидаторов», направлявшихся в сторону базы, а затем обрушились на жилые дома.
Это была страшная картина, и каждый воспринимал ее по—своему. Матэо откровенно упивался долгожданной местью, которая сжирала его с того момента, как «процветающие» убили всю его семью. Владимир Иванович смотрел куда—то в стену,
не желая видеть творящееся на экране и… препятствовать этому. Ханс до крови кусал губы. Сейчас он был благодарен Богу за то, что не чувствует той адской энергетики, что творилась в жилой зоне. А ведь он лучше других знал, каково это, когда мать рыдает над обгоревшим телом своего ребенка.
Эта ночь должна была стать для «процветающих» такой же, как и все остальные. Они безмятежно спали в своих постелях, не подозревая, что смерть уже расправила крылья над их домами. Такого ведь просто не могло произойти! Они оплатили свою безопасность и счастливую жизнь ценой жизни других, «низкосортных» людей. И никто не мог отнять эту безмятежность так скоро! Однако нашлись те, кто сумел…
Первые взрывы заставили горожан проснуться и осознать, что война сменила территорию и теперь стучалась в их дома. Тревожная сирена заполонила воздух, но было уже поздно. Кто—то пытался укрыться в подвале, кто—то — добраться до своей телепортационной «арки», чтобы перенестись в Сидней. Но большинство погибли, так и не проснувшись.
Хаос хлынул сюда беспощадной волной. Земля содрогалась от бомбежек, воздух выл вместе с рыдающими женщинами и детьми. Задыхаясь от дыма и пыли, люди искали убежище. Кто—то пытался вытащить из—под завалов своих близких, кто—то кричал от боли, получив увечья и ожоги, кто—то плакал над телами погибших. В этот момент полубоги Золотого Континента внезапно сделались людьми…
— Что теперь? — хрипло спросил Карэн, отводя взгляд от экрана. От увиденного ему сделалось жутко, но в то же время ощущение возмездия опьяняло его. Когда—то схожим образом погибла его семья. Не от яда, как большинство. Его дом уничтожил один из таких вот беспилотников, оставив под завалами его жену и четверых детей.
— Надо возвращаться на базу, — ответил Владимир Иванович. — Идемте обратно к телепорту.
— Да, — произнес Матэо, нехотя отворачиваясь от экрана. Затем он и Вероника первыми покинули зал.
— Ты думаешь, мы имели право? — начала была девушка, обратившись к испанцу.
— А они? — его губы искривила презрительная улыбка.
Вероника не нашлась, что ответить. Иногда этот человек восхищал ее, иногда, как сейчас, пугал. Она всегда считала себя монстром, но, находясь рядом с Матэо, почему—то чувствовала себя абсолютно нормальной. И это ужасало ее еще больше.
Постепенно группа добралась до телепорта. Дмитрий был прав, сказав, что «арка» активируется, едва они приблизятся к ней.
Однако, едва Матэо и Вероника подошли к порталу, испанец неожиданно заметил призрачный силуэт Адэна. Его серые глаза пристально смотрели на мужчину.
— Что ты здесь.? — начал было Матэо и тут же прервался. Он понял, что что—то случилось, еще до того, как Лунатик произнес:
— В Сиднее убили уже шестерых. Без вас мы не справимся.
Глава XVII
Адэн не солгал. То, что произошло с третьей группой, напоминало страшный сон, от которого нельзя было проснуться. В течение пары минут шестеро полукровок были убиты с поразительной жестокостью, а их изуродованные тела легли к ногам мужчины в дорогом черном костюме.
Он появился неожиданно, словно хищник, подстерегавший свою жертву. В его медных глазах не было ни единой эмоции, присущей человеку — только хладнокровие зверя, знающего, что он гораздо сильнее.
А ведь всё должно было сложиться по—другому.
Когда Дмитрий заходил в питерскую телепортационную «арку», он старательно отбрасывал от себя мысль, что их уже прозвали смертниками. Конечно, в этом была доля правды — его группа рисковала сильнее, однако шансы на победу все равно существовали. Если всё сделать быстро и правильно, Золотой Континент падет.
Единственной серьезной проблемой оставались Лонгвей и Киву. Дмитрий надеялся, что они не станут вмешиваться в войну людей и кайрамов и попытаются остаться в стороне. А позже с ними уже можно будет попробовать договориться. Наверняка, ни тот, ни другой не горят желанием подставлять шею за свору зажравшихся людишек, которых они же и презирали.
На это надеялся и Фостер. В противном случае библейская цитата на крыле самолета станет их собственной эпитафией. Эрик не верил в чудеса — благо, жизнь научила не раскатывать губу раньше времени. Но, зная характер Лонгвея, он склонялся к тому, что «истинный» в первую очередь будет спасать свою шкуру. Этот азиат вообще не производил впечатления кровожадного психопата. Да, именно по его указанию вывели «костяных», но в обычной жизни это был тихий и незаметный мужчина, по—восточному вежливый и скромный. Периодически он обожал сыпать китайскими философскими изречениями, а на все вопросы отвечал неоднозначно, стараясь сгладить острые углы на встречах Совета Тринадцати.
Другое дело — Бранн Киву. На правительственных собраниях он тоже предпочитал помалкивать, строя из себя покладистого тихоню. Вот только его репутация звучала гораздо громче любых слов. Его побаивались как враги, так и союзники — слишком злопамятным, мстительным и, главное, непредсказуемым был этот полукровка.
