В этот момент Микола заметил Жака, вот только тот, как и он сам, тоже не знал, что делать. Атаковать — убьет. Бежать — поймает и опять—таки убьет. Да еще и убедится, что перед ним никакие не кайрамы, а так, мусор. Лонгвею даже не нужно было принимать свою истинную форму, чтобы за несколько секунд повернуть ход войны в прежнее русло. Теперь этот тип неспешно шел вперед, расчищая себе дорогу с помощью телекинеза. Казалось, он попросту прогуливался по парку, не обращая внимания ни на обгоревшие тела, ни на взорванные автомобили, ни на догорающие беспилотники. Искореженные роботы усеивали землю вперемешку с трупами, словно это было задумкой какого—то чокнутого ландшафтного дизайнера.
— Кто из вас Дмитри Лескоу? — внезапно произнес он, обращаясь к выжившим. — Я знаю, что именно он привел вас на верную смерть, так зачем вы его покрываете? Полагаю, он должен выйти ко мне сам. Верно, Дмитри? В противном случае мне придется искать вас самому, ориентируясь исключительно на цвет вашей чешуи. И вам это может не понравиться.
В тот же миг Лонгвей заметил Жака. В глубине его медных глаз мелькнула насмешка, а затем всё произошло так быстро, что француз даже не успел защититься. Кто—то из выживших в ужасе попятился назад, когда Лонгвей одним своим взглядом оторвал дракону голову. Тело ящера грохнулось на землю, заливая всё вокруг кровью, в то время как голова оказалась у ног Лонгвея.
Вот только уже через мгновение вместо насмешки в глазах азиата отразилось удивление.
— Как вы это сделали? — спросил он, взглянув на Шевченко. Он был действительно поражен, когда тело убитого ящера приняло человеческую форму, а у ног Лонгвея оказалась голова Жака. — Полукровки не могут обращаться.
Конечно же, не могут! Это какая—то чушь! После смерти чистокровный остается в своем истинном обличье, но никак не человеком, покрытым чешуей. И, если в случае с Мицкевичем, Лонгвей решил, что старик успел обратиться, то сейчас это походило на какой—то дурной сон.
«Кто вы такие?» — с легкой растерянностью подумал азиат, переводя взгляд на белого дракона. Теперь ему даже стало забавно. А ведь он почти повелся на то, что истинные вступили в войну. Именно он один из первых начал выступать за скорейшую эвакуацию в Атлантиду. «Истинные охотники» не шли на компромиссы — они уничтожали всех под чистую. А кто были эти? Самозванцы.
Тем временем члены Совета Тринадцати по—прежнему не отходили от мониторов. Но теперь их настроение заметно переменилось.
— Что—то эти ублюдки разом утратили свою заносчивость, — прокомментировал один из них. — И нападать уже не хотят. Того и гляди попросят о пощаде.
— А куда подевался их предводитель? — усмехнулся другой. — Оторванная голова явно принадлежит нашему французскому революционеру. Я бы не хотел, чтобы Лонгвей убил его сам, не позволив нам лично решить его судьбу.
— Его судьба и так уже решена. Вся эта мразь должна быть уничтожена, — мрачно произнес Уилсон. — Эти твари только считают себя вершиной эволюции. На самом деле на вершине те, кто ими управляет.
Джордж не мог видеть лица Бранна, который в этот момент стоял прямо у него за спиной. Однако от его голоса мужчине сделалось не по себе:
— И как же вы ими управляете, Джордж, если они в любую минуту могут вас уничтожить?
Уилсон обернулся и вопросительно посмотрел на румына.
— Я не… Я не понимаю.
— И никогда не понимали, мой недалекий друг, — холодно продолжал Бранн. — Вы так заигрались во властителя миров, что совершенно не осознаете, кто на самом деле всё это время стоял за штурвалом. Какое—то время мне было удобно играть по вашим правилам, но сейчас вы мне больше не нужны.
— Что? — вырвалось у Уилсона, и он смертельно побледнел. Массивный деревянный стол, за которым нередко собирались члены совета, внезапно начал трескаться и вскоре раскололся на крупные продолговатые щепки.
— Что вы делаете, Бранн? — послышалось со всех сторон, но Киву смотрел только на Джорджа.
— Нет, ты не., — в ужасе прошептал Уилсон и попятился было назад, однако его спина наткнулась на холодную поверхность стены.
Губы Бранна тронула ироничная улыбка:
— Получите же свои короны, господа.
Щепки вонзились в головы людей с такой силой, что пробили черепа и глубоко впились в мозг. Кто—то из советников разинул рот в беззвучном крике, кто—то сразу рухнул на землю, не выдержав тяжести обретенного «венца».
Что касается Уилсона, то последняя, самая крупная щепка пригвоздила его тело к стене. И он так и повис, «коронованный», возвышаясь над остальными членами совета, валявшихся в его ногах.
— Не об этом ли вы всю жизнь мечтали? — задумчиво поинтересовался Бранн, приблизившись к мертвецу. Но вот его взгляд снова устремился на экран. Пора было заканчивать с этой бессмысленной войной.
И тогда, уже точно зная, что делать, он шагнул в портал.
Глава XIX
Лесков пришел в себя оттого, что почувствовал, как чьи—то невидимые руки осторожно тащат его куда—то по каменным осколкам. Чешуя не позволяла ему оцарапать кожу, однако с лица пластины уже сошли, и торчащая из земли проволока немедленно этим воспользовалась. Дмитрий дернулся и тут же услышал торопливый шепот Фостера:
— Не дергайся! Он нас заметит! Я бы спросил: «аге уои ок?», но, чувствую, что этот «окей» нам уже не грозит.
Только сейчас до Лескова дошло, что происходит. Следом за пробуждением на него обрушилась боль, а вместе с ней — понимание, что он вернулся в свою прежнюю форму. Дракона больше не было — вместо него остался бесполезный человек, покрытый чешуей и терзаемый ноющей болью в сломанных руке и ребрах. Хорошо еще, что рухнувший дом не раздавил его, когда он стал обращаться к своему прежнему облику. Наверное, только благодаря Адэну.
Фостер остановился лишь после того, как затащил Дмитрия под бетонные плиты, которые, обрушившись, сформировали нечто вроде небольшого грота.
— Адэн сказал, что вернется с подмогой. А пока попытаемся укрыться здесь, — снова раздался шепот Эрика, а затем Лесков наконец увидел его лицо. Щека парня была залита кровью, но зеленая чешуя уже закрыла рану.
— Сам ты как? — еле слышно выдохнул Дмитрий и тут же поморщился от боли в груди.
— Царапина. Как говорите вы, русские: без свадьбы заживет.
Очередная интерпретация пословицы в этот раз осталась незамеченной, и Лесков поспешил задать следующий вопрос:
— Что. Что с остальными?
— Убиты! Этот маньяк оторвал головы всем обладателям синей чешуи, пытаясь найти твою. А заодно поквитался с перебежчиками, которых ты так великодушно помиловал. Кого—то раздавил. Проклятье! Я не знаю, на какую помощь рассчитывает Адэн, но, если это не войско архангелов во главе с самим Господом Богом, мы — трупы.
— Убиты? Все? — эхом переспросил Лесков, чувствуя, как внутри него всё похолодело. Альберт? Жак? Микола? Старик Мицкевич? Неужели все мертвы? От этой мысли сделалось жутко и больно. Так не должно было случиться. Почему
