Несмотря на сдержанный прием, эдикт «Об уступках, послаблениях и освобождении от налогов лиц, женившихся до 20 лет или на 20-м году жизни, до достижения ими 25 лет, и отцов семейства, имеющих от 10 до 12 детей» был издан королем в ноябре 1666 года. В нем Людовик сетовал на «нынешнюю распущенность нравов», из-за которой так упал авторитет брака, и заявлял, что не желает, чтобы «те подданные, кто живет не в браке, оказались в более выгодном положении, чем те, кто принял на себя брачные обязательства». К первоначальному проекту Кольбера в эдикте добавилось положение о «взимании налога со всех налогооблагаемых подданных, не вступивших в брак до 21-го года жизни, соответственно их доходам и имуществу».
[273] Речь не шла о налоге на холостяков в чистом виде, но о том, чтобы не дать им ускользать от налога, как это было прежде, и о том, чтобы предоставить налоговые льготы молодоженам. Что касается дворян и жителей вольных городов, не плативших налогов, то их также поощряли к браку. По настоянию Кольбера им предполагалось выплачивать пенсии, правда, для вольных горожан они были вполовину меньше, чем для дворян.
Была также разработана система взысканий. Так, например, в эдикте, поощрявшем заключение браков в Канаде (тогда она была французской провинцией), отцы, не женившие сыновей до 20 лет и не выдавшие своих дочерей замуж до 16 лет, обязаны были уплатить штраф в пользу больниц. Возраст определен вполне разумно для того времени, а ответственность родителей в деле устройства детей прописана четко. Те, кто вступал в брак в оговоренные сроки, имели право получить «королевский подарок» в размере 20 ливров.
[274]
Парламенты многих провинций отказались подписать эдикт 1666 года — без их подписи он не мог вступить в силу на территории провинций. Однако на большой части королевства он был принят. Гораздо труднее было проследить за его исполнением. Например, со смертью ребенка налоговые льготы прекращались, поэтому родители подчас не торопились оповестить о смерти налоговые службы. Эти и подобные злоупотребления, особенно часто зафиксированные в многодетных семьях, привели к тому, что 23 января 1683 года эдикт был отозван.
Об этом эдикте впоследствии неоднократно вспоминали. Он свидетельствует о том, что демографическая ситуация во Франции стала предметом размышлений. В XVIII веке размышления о браке и безбрачии войдут в моду. Монтескье в знаменитом трактате «О духе законов», опубликованном в 1748 году, среди прочих доказательств того, что все законы должны опираться на естественные законы природы, говорит и о браке. Он признает разницу в положении юношей, пользующихся известной свободой, и девушек из добропорядочных семей, находящихся до брака под неусыпным надзором, и утверждает, что девушки и так «достаточно расположены» к браку, поскольку брак открывает им доступ к свободе и удовольствиям, «но юношей надо к браку поощрять».
Монтескье устанавливает взаимосвязь между безбрачием и развитием цивилизации: «Народы, которые еще только рождаются, заинтересованы в том, чтобы плодиться и размножаться. Для них жизнь без семьи немыслима и немыслимо не иметь множества детей. Иное положение дел возникает, когда нация уже сформировалась». Желание сохранить имя или владения побуждает отцов женить лишь часть детей, а дух независимости личности, возрастающий с развитием цивилизации, заставляет смотреть на брак как на обузу. Монтескье понимает, что его могут обвинить в нападках на религиозные учреждения, поэтому осторожно добавляет: «Видит Бог, я ничего не имею против того безбрачия, что избрали для себя служители церкви. Но как молчать, глядя на то, как распутная жизнь среди обоих полов извращает естественную природу чувств, заставляя бежать от союза, который сделал бы миллионы людей лучше, чем они есть, и обращая их к тому образу жизни, что делает их хуже, чем они есть».
[275]
В Англии моралисты тоже были обеспокоены демографическим спадом. Доктор Томас Шорт (ок. 1690–1772), шотландский врач, предлагает вернуться к древнеримской системе и накладывать на холостяков налоги, которые могут быть использованы в пользу бедняков, вступающих в брак, «так как могущество и слава короля зависят от многочисленности подданных, а процветание торговли и сельского хозяйства основано на деятельности граждан, в то время как безбрачие, разгул, адюльтер, склонность к бесстыдным удовольствиям должны быть порицаемы во всех классах общества. Холостяки должны быть обложены налогом (деньги от налога могут быть использованы, чтобы облегчить жизнь нуждающимся семейным парам). Развратники должны быть призваны в армию, если в этом есть нужда, или же сосланы на плантации. Наказание за адюльтер должно быть очень строгим, вплоть до смертной казни, как это принято в некоторых языческих или христианских странах».
[276]
Сходные идеи высказывал и Джозеф Таунсенд (1739–1810), геолог и пастор, который в 1787 году предложил, чтобы при каждом приходе в обязательном порядке создавались общества благотворительности и холостяки были бы обязаны делать гораздо большие, чем отцы семейств, взносы в кассу общества. Он предлагал взимать с холостяков на благотворительные цели четвертую часть их доходов, а с родителей четырех детей — только тридцатую часть.
[277]
Во Франции в 1765 году аббат Тома-Жан Пишон (1731–1812), каноник церкви Сен-Шапель в Мане, предлагает ввести подобный дифференцированный налог на холостяков и видит в нем «дань терпимости». По его мнению, налог для высших классов должен быть выше, чем для простолюдинов, так как холостяки из высших сословий более виноваты перед государством, которое они лишают возможности обрести новых граждан: «Сын лакея составляет меньшую ценность для государства, чем сын знаменитого офицера или умелого государственного деятеля». Далее он предлагает разделить население на шесть групп по доходам и составляет соответствующую таблицу. По его расчетам, собранный налог должен составлять около 5 миллионов ливров, и эти деньги можно было бы использовать в виде помощи многодетным матерям и отцам.
[278]
Безбрачие и преступники
