Интересно, что идея безбрачия оказалась связана с двумя противоположными устремлениями: к крайнему эгоизму и к крайней самоотверженности.
Профессии холостяков: солдат
Шарль-Огюст де Ла Фар (1644–1712) был отпрыском благородной семьи; он был представлен ко двору в 1662 году, но через два года по непонятным причинам впал в немилость. В таких случаях лучшим выходом оказывалась военная карьера.
Ла Фар вступил в армию волонтером и отправился на войну с турками. В те времена офицерские должности покупались, а у Ла Фара не было для этого достаточно средств. Но храбрость его была особо отмечена, и он начал восхождение по военной лестнице. Знаменосец роты жандармов дофина, потом младший лейтенант той же славной роты, он участвовал в Голландской кампании 1671 года, во Фландрской кампании 1674 года и в Эльзасской кампании, где сражался поочередно с маршалом де Тюренном и маршалом Люксембургским. Так он сражался то в одной, то в другой кампании, переходя от командования ротой к командованию полком, и, дослужившись до лейтенанта, имел все основания рассчитывать на следующее звание — бригадира. Однако ему было отказано, и, рассердившись, Ла Фар продал патент лейтенанта и в 1677 году вступил в общество либертенов Тампля. Он мог стать тем самым холостяком-либертеном, о которых мы уже писали, но в 1684 году его судьба сделала еще один поворот: он женился на мадмуазель де Вантле с богатым приданым и смог купить себе наконец должность капитана гвардейцев герцога Орлеанского, брата короля. Однако он более не участвовал в сражениях и вел жизнь преуспевшего распутника, которого любовницы интересуют гораздо больше, чем поля сражений.
[292]
Придворный, солдат-холостяк, женатый офицер — таковы были чаще всего этапы карьеры военного в XVIII веке. Опасные кампании и тяготы военной карьеры плохо сочетались с семейной жизнью, поэтому солдаты и низшие офицеры, как правило, были холосты. Старшие офицеры обычно командовали издалека, если только не шла война, и могли быть женаты. «Брак размягчает сердца» — таково было все еще живучее представление, определяющее негативное отношение к женатым военным. Так, Пишон в 1765 году, выступая против безбрачия, признает, что оно необходимо для священников, должностных лиц («священнослужителей справедливости») и военных: «Разве славная и опасная профессия Воина, стоящего непосредственно на службе Принцу и Отечеству, не должна будить в сердцах отвагу, а не нежное чувство любви, отвлекающее воинов от ежедневного несения службы?»
Здесь приводится психологическое обоснование: предполагается, что чувства, которые испытывает военный, рискующий жизнью за короля, неизмеримо выше, чем эгоистическое стремление сохранить свою жизнь ради семьи. Рядом с этим обоснованием появляются и размышления о чести: «Можно ли стерпеть, чтобы честь, что воодушевляет все деяния и возвышает сердца над повседневностью, спустилась в мир обыденных забот и изнеженных удовольствий, чуждых солдату на поле боя, где все существо его предано героическим свершениям?»
[293] Об «изнеженности», размягчающей сердце солдата, говорил еще Ганнибал в Капуе. Однако не следует думать, что боязнь «изнеженности» означает необходимость оградить солдата от любовных удовольствий. Почти любая культурная традиция достаточно терпима в отношении любовных приключений военных, лишь бы они вели себя лихо, «по-гусарски». Гораздо большую опасность представляет супружеская жизнь и наслаждение отцовством, превратившее, как считают, Генриха IV в послушное и податливое существо. «Брак размягчает солдат и придает им робость».
[294] Кроме того, возвышенное представление о браке предполагает, что ни муж, ни жена не принадлежат сами себе, поскольку они «отданы» друг другу. Так разве можно рисковать жизнью, которая принадлежит не тебе, а твоей супруге? Холостяк более предан отечеству, так как имеет право рисковать жизнью, принадлежащей ему самому и больше никому.
[295]
Надо сказать, что мнения по поводу безбрачия военных не одинаковы и до сих пор. Эгоизм холостяка как аргумент в пользу безбрачия военного легко может стать аргументом для противоположного утверждения: «Холостяк может скорее оказаться трусом, ибо сражается только за себя».
[296]
Жизнь Пьера Амбруаза Шодерло де Лакло (1741–1803) дает моралисту пищу для размышлений. Выходец из мелкого дворянства, Шодерло де Лакло окончил военную школу Ла Фера и вел обычную жизнь гарнизонного офицера, переезжающего из города в город и меняющего привязанности одну за другой. Он побывал в Туле, Страсбурге, Гренобле, Безансоне, Валансе, на острове Экс… Он пишет галантные стихотворения и эротические сказки и вынашивает шедевр — «Опасные связи», вышедший в 1782 году. Роман, исполненный цинизма распутника, принес Шодерло де Лакло скандальную славу; его стали приглашать в светские салона Ла-Рошели, где он встретился с Мари-Суланж Дюперре. От их связи родился внебрачный ребенок. Но Шодерло де Лакло не повел себя как Вальмон — он женился на Мари-Суланж в 1786 году, а в 1788 году оставил военную службу и стал секретарем герцога Орлеанского. Революция и империя отрывали его на какое-то время от мирной жизни, однако, по-видимому, он познал настоящее супружеское счастье, пришедшее после любовных побед бурной молодости.
После всех превратностей конца XVIII века и наполеоновских войн военная карьера стала представляться не столько опасным делом, сколько захватывающим приключением. Наполеоновские солдаты рассыпались по всей Европе вплоть до Египта, их кочевая жизнь никак не располагала к вступлению в брак. Образцом военного, так и не успевшего жениться между походами, может служить военный инженер Жан-Мельхиор Дабади (1748–1820). Во времена королевства он служит в Америке (с 1781 по 1783), в революцию — на севере Франции и в Вандее (1793), при консульстве — в Италии (1801), а при империи — в Голландии, Германии (1805), Испании (1808–1809). В 1807 году он стал бригадным генералом, в 1810 — бароном Империи. В 1815 году, после падения императора, он вышел в отставку. В 67 лет думать о создании семьи было уже поздно.
Во второй половине XVIII века философы заговорили об издержках безбрачия военных. В полемическом запале аргументы против безбрачия высказывались с той же яростью, что ранее — аргументы за него. Вольтеровский «рассудительный человек» говорит так: «Пусть ваши солдаты женятся. И они не дезертируют с поля боя. Привязанность к семье создает и привязанность к отечеству. Холостой солдат — это частенько бродяга, которому все равно, будет ли он служить неаполитанскому королю или королю Марокко. В Древнем Риме воины были женаты; они сражались за своих жен и детей и брали в плен жен и детей других народов».
[297] Такого же мнения придерживается «человек с 40 экю» (как мы бы сказали сейчас — среднестатистический человек, так как в XVIII веке именно 40 экю составляли средний доход на душу населения). «Солдат-гражданин имеет семью и сражается за жену и детей. Если бы по воле Господа все труженики и все солдаты женились, они стали бы добрыми гражданами».
[298]
