В ожидании этих перемен и для того, чтобы сделать свое учение как можно более привлекательным, она призывает к забастовке чрева: «Разумеется, необходимо обеспечить существование последующих поколений, но для того, чтобы его обеспечить, вовсе не нужен целый пол, то есть половина существующего поколения». Кроме того, по ее убеждению, снижение рождаемости есть признак высокой цивилизованности общества: «Уменьшение населения служит к чести нации, оно означает рост благосостояния и умственных способностей граждан».
[318] Интересный аргумент, заставляющий вспомнить о недавней истории безбрачия и мальтузианстве.
Эта апология безбрачия, вписанная одновременно и в христианские идеи, и в концепции неомальтузианства, становится популярной с конца XIX века. В обстановке нагнетания военной опасности и социальной напряженности контроль за рождаемостью, как кажется, способен снизить риск новой войны и государственных переворотов, поскольку заработная плата сможет повыситься. Эти идеи поддерживают анархисты и синдикалисты: они выступают не за безбрачие, а за противозачаточные меры и противостоят лозунгам о повышении рождаемости, выдвигаемым реваншистами.
Первая мировая война ознаменовала решительный поворот в истории феминизма и женского безбрачия. Массовая гибель молодых мужчин обрекла на вдовство или безбрачие добрую половину женщин. «Юноши моего возраста почти все погибли, — говорит героиня романа Женевьевы Дюамеле в 1919 году. — Их называют поколением, принесенным в жертву. Что ж, мы, девушки, станем поколением жертвующих. Тот, кто мог бы меня полюбить, пал на поле боя. Мы будем легионом вдов, никогда не бывших невестами». Подобные утверждения уже звучали после наполеоновских войн, но тут появился один существенный оттенок: невозможность найти мужа привела к тому, что женщины в отсутствие мужчин научились брать ответственность в свои руки, в частности в сфере экономики. И теперь женщинам казалось вполне естественным, что они должны пользоваться равными с мужчинами правами.
[319]
Сразу после войны количество заключенных браков сильно возросло, что, очевидно, было связано с тем, что состоялось оформление браков, соглашение о которых было заключено еще до войны. Однако во всех воевавших странах очень высок процент одиноких женщин — вдов, незамужних, разведенных; их количество возрастает в невероятной пропорции, «и это явление снова притягивает внимание общества к проблеме прав женщин».
Через 20 лет после «безумной эпохи» отважные поступки самых смелых женщин стали расхожей модой начиная с одежды и прически. В 1924 году выходит скандальный роман Виктора Маргеритта «Гарсонетка», после которого женский тип, родившийся еще в конце XIX века, обретает невиданную популярность. Героиня романа, независимая женщина Моника, зарабатывает себе на жизнь ремеслом оформителя. В конце романа торжествуют нравственные ценности: светская дама, имевшая множество любовников, очищается в любви военнопленного, простившего ей все былые прегрешения. Для автора романа незамужняя женщина и свободная женщина — это не одно и то же. Между тем в 1920-е годы мужчин, вернувшихся из плена, не хватало на то, чтобы наставить на «путь истинный» всех легкомысленных женщин. Однако нравственный пафос романа был вознагражден: через год после выхода в свет автор был удостоен ордена Почетного легиона, и этому немало способствовал Анатоль Франс.
Отметим, что в 1920-е годы революционные изменения произошли в самом женском облике: короткая стрижка, короткая юбка, тонкая талия, освобожденная от корсета, — все это придавало женщине нового типа некоторую асексуальность. История костюма выходит за рамки изучения безбрачия, однако нельзя не заметить, что рост числа женщин, вынужденных жить в одиночестве сразу после войны, разбил в пух и прах старый снобизм относительно веяний моды еще 20-летней давности, а с ним разлетелись и старые предрассудки относительно безбрачия.
Свидетельством тому может служить книга Эдуара Монтье, директора пансиона филиппинок в Руане, «Письмо о любви той, кто не выйдет замуж». В этой книге звучит сочувствие к тем, кого принято было называть «старыми девами»: «Их никто не хочет взять под защиту». У них нет достойного статуса солдатской вдовы, но у многих на войне погибли женихи, а новых они так и не нашли. Некоторые занялись делом, пригодным для незамужних, например стали школьными учительницами. Еще 20 лет назад сама эта профессия вызывала насмешки у тех, кто считал, что девушки не должны получать образование.
«Письмо» Монтье — не единственный пример такого рода. Аббат Гримо советует женщинам — «жертвам войны», обреченным на одиночество, заняться борьбой с «тяготами и невзгодами, порожденными войной». При этом они должны противостоять искушению и не обращаться к мужским профессиями, ибо в них «нравственное падение» для женщины, тем более что нет недостатка в делах, где требуется женская забота и внимание: «Врачевать раны общества — вот в чем ваша слава и ваша месть войне-убийце».
Так обретают статус добропорядочных женщин те, кто не вышел замуж и исполняет свой долг. Однако монастырей, чтобы их вместить, мало, а нравы мирской жизни могут их испортить. И наставник филиппинок предупреждает: остерегайтесь перенимать мужские манеры. Не порочьте любовь развратом, но и не становитесь сварливыми и озлобленными на весь свет из-за того, что вам не удалось выйти замуж. Монтье противопоставляет «идеальную старую деву, приятную и способную внушать любовь» девственному идеалу Мадлен Пеллетье и любви, свободной от обязательств, которую проповедовала Айседора Дункан: «Вы можете стать цветком, что не вянет и не осыпается, что обращает свою чашечку к небу и пьет одну лишь небесную росу». Никаких сожалений о неудачной жизни, а только просветленное приятие своей участи жертвы: «Вы должны быть самими собой, вы должны свободно принять решение оставаться в девушках, а потом — стать старыми девами, и тогда вы сможете вкусить от небесных радостей». Здесь нет места бальзаковским призракам старых дев — иссушенных и сварливых. Безбрачие опять стало идеалом женщины, но отсутствие надежды не означает, что она должна вечно предаваться сожалениям. Время останавливается для девушек без мужей, и эту остановку надо принимать с достоинством: «Скоро вы станете старыми девами. Может быть, через несколько лет, может быть, совсем скоро».
[320] И вот время уходит.
Профессии одиноких женщин
Законодатели и общественное мнение Третьей республики должны были, пусть и нехотя, приспосабливаться к новым условиям. Традиционное презрение к незамужним девушкам, отпраздновавшим святую Екатерину, постепенно уступало место новым веяниям. До войны 1870 года на работающих женщин смотрели косо. Исключением были швеи, так как их занятие традиционно считалось женским, а сами швеи-«гризетки» всегда были в особых доверительных отношениях с дамами-клиентками из добропорядочных буржуазных семей. Во всех остальных сферах профессиональной деятельности работа считалась исключительно мужским делом. С презрением смотрело общество на женщин-рабочих, причем презрение к низшему классу и презрение к слабому полу накладывались друг на друга. С презрением смотрело общество и на тех женщин, что осмелились посягнуть на «благородные» мужские профессии: адвокатуру, медицину, писательское ремесло. Долгое время женским родом от слова «врач» было «колдунья», а от «писатель» — «синий чулок».
