И, разумеется, финансирование всего этого должно лечь на плечи холостяков, бездетных пар и пар с малым количеством детей: «Мы рассматриваем эти меры не как наказание, а как необходимость». Разве не пользуются холостяки пропорционально большей частью состояния? «Чтобы спасти Францию от вырождения, нужны деньги. Их дадут миллионы эгоистов и несколько щедрых людей. Франция будет жить, нравится это кому-либо или нет!»
[343] За кризисом 1929 года последовала экономическая депрессия, усугубленная международной напряженностью. Возникла угроза новой войны. В этих условиях падение рождаемости вызывало особую тревогу, и основания для нее были весьма ощутимы: с 1876 по 1937 год уровень рождаемости снизился на 40 %, а в 1938 году количество умерших превысило количество родившихся примерно на 35 тысяч человек. Воспроизводство населения оказалось под угрозой, причем во взрывоопасные времена. И вместе с тем за те же 60 лет снизился уровень безбрачия.
Снижение уровня рождаемости, таким образом, было связано в первую очередь с уменьшением количества детей в семье: «Не следует думать, что Франция — страна холостяков. Гораздо бо´льшие опасения вызывает снижение плодовитости в семьях».
[344]
Более тщательный анализ статистических данных за достаточно долгий период наблюдения позволяет избавиться от предвзятого представления, будто именно холостяки виноваты в снижении уровня рождаемости. Лафорг называет причины совсем иного порядка: отступление от религиозной морали, эгоизм, внедрившийся со времен войны даже в сознание добропорядочных супругов, состоящих в законном браке. Существенной причиной является и то, что женщины стали работать, и это мешает им воспитывать детей, а также то, что из страха перед новой войной многие не хотят рожать детей, которым суждено стать новым «пушечным мясом».
«Вся наша общественная и экономическая жизнь построена на том, чтобы видеть в человеке независимую личность, а не члена органической ячейки нации, то есть семьи». В преддверии Второй мировой войны названа подспудная основа эволюции современного общества — растущий индивидуализм. Это слово звучит не так оскорбительно, как «эгоизм», порицавшийся веком ранее, хотя вызывает такое же негативное отношение.
Несмотря на результаты скрупулезных статистических исследований, холостяк все равно остается основной мишенью для борцов с падением рождаемости в стране. Лафорг помимо прочих мер предлагает ввести семейный избирательный ценз: «Разве можно допустить, чтобы на выборах голос отца семейства, защищающего непреходящие ценности Отечества, весил столько же, сколько голос холостяка, который думает лишь о сиюминутных интересах, не оставляя никого после себя?»
[345] Как быстро забылась та тяжкая дань, которую всего лишь 20 лет назад заплатили холостяки, защищавшие родину!
И опять предлагается введение льгот для отцов семейства, увеличение заработной платы, разного рода пособия семьям, финансовое бремя которых должно лечь на плечи холостяков.
После того как в 1938 году сформировалось правительство Даладье, министру труда Шарлю Помаре было поручено изучить проблему отношения государства к холостякам. Налоговые меры, принятые в 1920 и 1934 годах, оказались недостаточны, кроме того, налоги были сильно смягчены в 1936 году правительством Народного фронта, так как их сочли отвечающими «нравственному диктату», Народным фронтом не признаваемому. Декрет о мерах по охране семьи и рождаемости во Франции был принят советом министров и подписан президентом 29 июля 1939 года. Он представлял собой кодекс законов о семье, состоявший из 168 статей, и был опубликован в «Официальной газете» 30 июля. Меры, принятые ради поддержки семьи, должны были финансироваться за счет «сверхналога», названного «семейным компенсационным налогом» и налагаемого на холостяков, вдовцов и разведенных, а также на бездетные супружеские пары, состоящие в браке более двух лет.
[346]
В этот год — год серьезных международных осложнений — опасность была очевидна. Президент упоминает об «угрозе со стороны некоторых соседних государств, народонаселение которых так велико, что подстегивает их амбиции». Не остается он в стороне и от модных евгенических идей, коснувшись «усилий, принятых для того, чтобы создать здоровую нацию», а именно борьбы против алкоголизма и венерических болезней.
Закон от 31 декабря 1945 года отменил «семейный компенсационный налог» и ввел «семейный коэффициент» при исчислении налогов в том виде, в котором мы его знаем и сейчас.
[347]
В наши дни введение налога на холостяков рассматривалось бы как дискриминационная мера. Развитие систем социального обеспечения имеет множество иных возможностей для взимания средств с одинокого мужчины.
Следует заметить, что в 1930-е годы не все были вовлечены в гонку за увеличение рождаемости. Александр Рубакин, бывший эксперт секции гигиены Лиги наций, приводит интересные цифры. Он говорит о том, что рождаемость во Франции гораздо выше, чем в Германии (в 1933 году — соответственно 16,3 ‰ и 14,7 ‰), а падение рождаемости во Франции с 1905 года не идет ни в какое сравнение с падением рождаемости в Германии (19 ‰ против 54 ‰). Надо сказать, что эти цифры относятся к тому времени, когда Гитлер еще не ввел соответствующие меры против падения рождаемости. Через два года цифры, несомненно, были бы другими.
Настоящим бичом для Франции, с точки зрения Рубакина, является смертность, уровень которой в стране гораздо выше, чем в соседних государствах. Для выживания нации гораздо важнее обращение именно к этой проблеме, борьба с туберкулезом, сифилисом, алкоголизмом — болезнями, происхождение которых связано с «социальной гигиеной». Беспокойство вызывает также высокий уровень смертности среди незаконнорожденных детей. «Права законнорожденных и незаконнорожденных детей должны быть уравнены, необходимо разыскивать отца каждого ребенка и обязывать его содержать детей; это гораздо сильнее скажется на общественной морали и на снижении детской смертности, чем учреждение разного рода филантропических заведений для матерей-одиночек».
[348] Подобная концепция была направлена на моральную поддержку незамужних женщин, в первую очередь незамужних матерей-одиночек.
Для некоторых политиков борьба за повышение рождаемости имела нежелательные последствия. Сикар де Плозоль утверждал, что «перенаселение — это война». Его радовало снижение уровня рождаемости, хотя он и разделял беспокойство тех, кто говорил о потребностях национальной безопасности: «Зло идет не от недостатка населения в нашей стране, а от перенаселенности соседей […] Все правительства стремятся к перенаселению и одновременно, как только население оказывается в избытке, стремятся к расширению и обретению новых земель, то есть к войне».
[349] Как тут не вспомнить теорию «жизненного пространства», оправдывающую империалистические замашки нацистской Германии!
