И римский род, и средневековый дом (домочадцы и дружина) состояли из множества людей. Большая семья сохранилась во многих местностях вплоть до XIX века, члены ее были связаны кровными узами. С распространением в больших городах квартир основой общества стала нуклеарная семья: супружеская пара с детьми. На смену им идет холостяк и пара, «не живущая совместно». Проблемы стыдливости подчинены тем же процессам все большего обособления в интимном пространстве.
Параллельно с этим явлением всеобщего порядка происходит постепенная специализация занятий. Коллективные занятия (охота, война, возделывание земли) постепенно заменяются раздельными. Женщины больше не собираются вместе для приготовления еды. Печи для хлеба и давильни для масла исчезли из домов, необходимые продукты покупают в лавках у булочников, мясников, бакалейщиков. На определенном этапе ремесленники составляли нечто вроде семьи: ремеслом занимаются совместно, часто внутри семьи, и занятие передавалось от родителей к детям. Сейчас коллективные занятия переместились на предприятия и в супермаркеты, именно они производят и продают пищу, а рабочий, окончивший свой трудовой день на предприятии, может жить собственной личной жизнью.
Конечно, следует внести уточнения в картину, набросанную широкими мазками. Однако несомненно, что растущий в обществе индивидуализм перевернул традиционные ценности… и избавил холостяков от комплекса неполноценности. Те, кого некогда упрекали в эгоизме, сегодня в моде! «Как бы то ни было, холостая жизнь — это современно!!!» — к такому выводу приходят авторы странички «Ура холостой жизни», и энтузиазм здесь пропорционален количеству восклицательных знаков. Похоже, они правы. Точкой отсчета в наше время стал образ жизни не семейного, а одинокого человека. Многие женатые мужчины и замужние женщины стремятся жить так, как раньше жили только холостяки: меняют партнеров, проводят отпуск врозь, каждый сам покупает себе еду, у каждого своя машина и свой телевизор. Супружеская чета иногда выглядит как пара живущих вместе эгоистов.
Жизнь в браке уже не связана с поиском компромиссов между вкусами и интересами супругов. Зачем отказываться от любимого фильма и любимого блюда? Уже не надо решать, что смотреть вечером: фильм или футбол, как проводить каникулы: на пляже или в музее, нет необходимости искать в карманах супруга ключи от общей машины. Маленькие замороженные порции еды из больших магазинов перестали быть уделом одиноких; их охотно покупают семьи, не желающие готовить общий обед в большой кастрюле. Для многих (разумеется, для тех, кто может себе это позволить) жизнь в браке превратилась в простое сожительство двух холостяков. Запрещается запрещать что-либо другому. Основной девиз — личное развитие каждого в соответствии с его биологическими потребностями.
Развитие психоанализа и социологии внесло свой вклад в реабилитацию холостой жизни. Раньше холостяка упрекали в эгоизме, теперь само это понятие вытеснилось другим — юнговским термином «индивидуации», обозначающим процесс самопознания личности. Попытки прервать или ограничить этот процесс могут привести к самым печальным последствиям для развития личности. Некогда считалось, что эгоист предпочитает свои личные интересы интересам общества. Теперь же личность полноценно входит в новый тип общества в том случае, если человеку удалось достичь сбалансированного развития своих достоинств и освободиться от комплексов; именно тогда он может достойно выполнить в обществе ту роль, за которую взялся по собственному выбору. Результат тот же, но личности отведено совершенно иное место в системе общественных ценностей.
Социологам остается лишь констатировать появление новых установок в эволюции общества и в истории безбрачия. Для Жан-Клода Кауфмана «движение к индивидуации в общественном сознании» есть «движущая сила перемен. Современный человек хочет все более и более распоряжаться собственной жизнью, в том числе сам решать, в чем для него состоит истина и нравственность и какое место он должен занять в обществе». Разумеется, так дело обстоит в идеале, ведь внешние обстоятельства достаточно сильно ограничивают самостоятельность личности. Но стремление к самостоятельности несомненно, и современное распространение холостой жизни вписывается в это стремление. «Решение жить в одиночестве или в паре — это только один из элементов более обширного процесса». Кроме того, решение человека жить в одиночестве все чаще стали объяснять не чертами его характера, а внешними условиями. Уже не сам человек «виноват» в том, что он холост, а те обстоятельства, в которых ему пришлось оказаться. Развивая свою концепцию, Кауфман анализирует «переворот в самоидентификации», произошедший в 1960-е годы — как раз перед 1972 годом, когда в институте брака наступил перелом. С тех пор человек должен сам решать, что и как ему делать, и самостоятельно определять смысл своего существования. Вступление в брак есть «мутация идентичности», оно не сводится к узнаванию партнера и приспособлению к нему, а предполагает настоящее самоотречение двух личностей во имя возникновения пары. Но коль скоро самоидентификация перестала определяться общественными рамками и каждый сам взял на себя ответственность за строительство собственной жизни, бремя создания семьи оказалось слишком тяжелым.
[405]
На следующем этапе анализа холостая жизнь вписывается в «цивилизацию досуга», где работа занимает только 35 часов в неделю. Сегодня и у мужчины, и у женщины есть свободное время. Они могут провести его вместе, а могут врозь, так как отдают себе отчет, что у них разные представления о досуге и удовольствиях. Сегодня у мужчины и женщины есть выбор. Существенно выросло количество телепрограмм, спектаклей, ресторанов, мест, куда можно пойти вечером. Обеспеченные и благополучные супружеские пары уже не обязаны выходить совместно в оперу. А выбор опять же предполагает индивидуализм. Он стал точкой отсчета («это мой выбор!»); противоречить, запрещать, смеяться над выбором не принято. Холостяк не должен отчитываться перед кем-либо, как он проводит свободное время. «У одиноких больше времени, чем у тех, кто заботится о муже или воспитывает детей. Надо делать так, чтобы это время не протекало бессмысленно, — советует Одиль Ламурер. — Время драгоценно, мы не имеем права растрачивать его, мы должны использовать его как можно лучше, соответственно нашим вкусам и биологическим ритмам».
[406]
Мы понемногу открываем для себя новый мир, где человек перестал быть рабом труда, а желание развиваться реализуется через многообразие опыта, впечатлений, путешествий… Брак и дети все чаще оказываются препятствием для бегства за впечатлениями. Когда-то выражение «отойти в мир иной» звучало позитивно, сейчас оно пугает, так как в нашем обществе почитание предков — мертвых и живых — сменилось преувеличенным культом молодости. В холостой жизни скрыт страх перед смертью. Человек боится остановиться на краю дороги в мире, где все бешено несутся вдаль. Человек боится связать себя в мире, где каждый должен быть всегда готов к любым превратностям. «Сегодняшний искатель приключений — не отец семейства, получающий семейное пособие, пособие на жилье, пользующийся здесь скидкой, а там льготами. Нет, сегодняшний герой — это холостяк, бесстрашно шагающий с компасом по джунглям повседневности».
[407]
