Боится ли современный мужчина свободной женщины? Во времена Мольера можно было искать жену, подобную невинной Агнессе, которая ни в чем не будет перечить мужу — своему хозяину и господину. Современная женщина стала требовательной. Финансовая независимость, доступ к образованию, умение жить самостоятельно укрепили ее позиции. Даже в сексуальной сфере гордость мужчины оказалось задетой: взаимоотношения полов перевернулись. Теперь инициатором полового акта не всегда является мужчина, и в расчет принимаются не только его ощущения. Женщина заявила, что имеет право на оргазм, она больше не скована стыдливостью и может говорить о своих предпочтениях и о том, что ее разочаровывает в половой близости. Снисходительная уверенность мужчины, воплощенная некогда в пренебрежительных репликах («Ну, довольна?»), теперь не в ходу. К партнеру — не важно, супругу или нет — теперь предъявляют самые высокие требования.
Следует отметить, что требования эти взаимные. Культ тела и телесной красоты, поддерживаемый журналами, телевидением, кино, влечет за собой идеализацию партнера и любовной связи. Когда голова забита мечтами о сказочно прекрасных телах и о приключениях настоящих мужчин, каждый может задать себе вопрос: «Неужели я не имею право на мускулистого спортсмена или на загорелую девушку с картинки?» Мало кто говорит себе, что тихий уютный брак лучше, чем страстное любовное приключение. Все те же мечты о прекрасном принце? Отчасти. Но раньше прекрасный принц из сказок, рассказанных на ночь, мог быть похожим на соседского парня, а теперь он все более и более похож на калифорнийского серфингиста. Сказка Лафонтена о Цапле, высмеивающая чересчур разборчивых старых дев, вполне может быть применена к современным молодым людям, причем обоих полов.
Вот что ответил психотерапевт Жорж Алькарас, когда его спросили, почему число холостяков растет: «У этих людей в голове сложился набор точных требований, нечто вроде фоторобота идеального партнера. В результате они ищут человека, подходящего по всем параметрам сразу: возраст, принадлежность к определенной социальной среде, образование, — и проходят мимо тех, кого могли бы просто полюбить».
[414]
Несомненно, в современной тяге к холостой жизни есть психологический аспект. Старые представления о холостяке — целомудренном или распутном, но в любом случае отклоняющемся от обычных норм сексуальной жизни — изжили себя уже в 1960-е годы. Выросло количество пар, живущих нормальной половой жизнью, но не женящихся, и стало очевидно, что отказ от брака имеет не только сексуальные причины. Нужен был анализ явления не с физиологической, а с психологической стороны.
Психоаналитики давали свои объяснения, что понятно: психоанализ видит в сексуальности не только стремление к продолжению рода. С их точки зрения, все поступки человека связаны с его сексуальностью, и даже самые духовные проявления есть результат сублимации. Соответственно, можно увидеть нечто общее во всех формах безбрачия, включая безбрачие священников и художников.
Следуя теории об эдиповом комплексе как лежащем в основе человеческой психики, мужчина достигает половой зрелости, когда преодолевает этот комплекс. Напомним: Эдип убил своего отца Лая и женился на матери Иокасте. Жениться означает для мужчины сказать своему отцу, что его время прошло. Теперь сын встает на его место и может, в свою очередь, оплодотворить женщину и сделать ее матерью. Но нежелание думать о смерти отца, неувядающая сексуальность матери могут замедлить процесс. В 1966 году Марк Орезон проанализировал эволюцию семейной пары в этой перспективе.
По его мнению, «негативное безбрачие», то есть неумение создать семью, а не сознательный отказ от брака, возникает как следствие психологической невозможности принять на себя брачные обязательства. Человек не чувствует себя «душевно защищенным в качестве сексуального объекта» в глазах «третьих лиц», то есть общества. Он не слишком уверен в себе и боится, что брак разрушит любовь, так как привлечет внимание «третьих лиц» — не только тех, кто официально зафиксирует бракосочетание (мэра или священника), но и друзей, родственников, гостей на свадьбе. Все они будут смотреть со стороны на взаимоотношения мужа и жены. Другими словами, человек боится, что его семейная жизнь будет оцениваться другими, и задается вопросом: на самом ли деле он хороший муж?
Таким образом, у тех, кто не оформляет связь браком, часто искажены отношения с обществом. Это робкие, замкнутые, неуверенные в себе люди. Эдипов комплекс они испытывают с детства. Они не могут отождествить себя с отцом и перейти к полноценной половой жизни; бессознательно они боятся, что отец будет их ругать за женитьбу. Внебрачная связь похожа на тайную, женитьба означала бы открытое признание: «Я равен тебе. Пришла моя очередь».
[415]
Этот предварительный анализ Марка Орезона ведет дальше, к «психологической клинике» холостяка, и здесь его исследования также не лишены интереса. В них подчас присутствуют традиционные клише, наподобие «скрытой гомосексуальности», и иногда они носят нравоучительный характер, но нельзя не восхититься острыми наблюдениями над поведением разных типов холостяков. Чего стоит портрет «вожатого-переростка»! Его энергия направлена на борьбу в социальной группе, общественные интересы, благотворительность, а нормальная сексуальная жизнь, как правило, отсутствует и компенсируется краткими любовными связями, посещением проституток и мастурбацией. В 45 лет он «старый холостяк», в 60 — «оригинальный тип». Хорош также портрет «маменькиного сынка», которого с 5–6 лет заставляли отчитываться в каждом своем поступке; он до старости ходит за юбкой какой-нибудь вдовы-людоедки.
Что касается анализа поведения незамужних женщин, то тут Орезон еще чаще оказывается в плену расхожих клише: претензии на мужественность тех, кто не хочет «смириться с несправедливым отсутствием фаллоса» и уходит в сверхженственное поведение («обольстительница»), в ложное мужеподобие («мужик в юбке»), в социальную борьбу («суфражистка»). Потребность в душевной компенсации обращает нежность старых дев на домашних животных, тоска по инцесту часто лежит в основе бессознательного стремления к запретной любви — к женатому человеку или священнику.
Такая почти бальзаковская галерея типов производила бы пугающее впечатление, если бы рядом с ней не оказалось описания «позитивного безбрачия», то есть жизни тех, кто сознательно отказался от брака, надеясь найти самореализацию вне «общественно закрепленной пары». Тот, кто выбрал этот путь, сохраняет молодость духа, разумно вписывается в общественную жизнь и не должен идти на поводу у разнузданной сексуальности или, наоборот, подавлять ее. А проблема состоит в том, что такая идеальная модель тяготеет скорее к религиозному самоотречению, а самым серьезным доводом в пользу безбрачия оказывается вера в Христа.
Действительно, Марк Орезон, бывший врач-интерн, хирург, стал в конце концов священником, и его положения во многом продиктованы принятыми обетами.
Однако не будем списывать все на священническое призвание Орезона. Для того времени, когда появилась его книга, супружество оставалось нормой жизни, и психоаналитики не могли этого не признавать. Жорж Моко, книга которого появилась в 1973 году, не менее жесток по отношению к холостякам, хотя и сам один из них. Холостяк, по его мнению, «представляет проблему на уровне индивидуальном, ибо речь идет о недостаточной личностной зрелости, на уровне социальном, так как он не вписывается в отрегулированные обществом сексуальные отношения, на уровне жизнедеятельности в целом, так как он уклоняется или бежит от биологических требований, предъявляемых каждой особи: необходимости продолжать род». Создание семьи представляет собой «основополагающий закон любого общества», и нужны очень серьезные основания, чтобы от него уклоняться. У женщины часто проявляется эдипов комплекс, и она концентрирует внимание на отце, а мужчина — на матери, но тяга к холостой жизни, кроме этого, имеет обычно множество других причин: любовные неудачи, особенности воспитания, физическая неполноценность, импотенция…
[416]
