— Думаю, он не сумел устоять перед искушением, обнаружив, что между ним и титулом графа стоит всего одна жизнь, — заметил Гарри.
Граф ничего не сказал, и Гарри, поглядев на него, умоляюще сказал:
— Ради Бога, Оскар, не можешь же ты умереть такой бесславной смертью, после того как прошел всю войну без единой царапины!
— Кто сказал… что я… умру? — сонно осведомился граф.
— Вы не умрете! — твердо пообещала Дорина. — Иначе Джарвис растратит все деньги на сомнительные развлечения, и поместье придет в окончательный упадок!
И несмотря на то, что графу было очень плохо, девушка заметила, что его губы дернулись в подобии улыбки.
— Все еще… читаете мне наставления… Дорина? — еле выговорил он.
— Не сейчас, но позже мне будет что сказать! Ей показалось, что графу немного легче. Теперь он должен отдохнуть, пока она приготовит другую, более сильную дозу лекарства. Дорина подняла корзинку и, направившись к двери, сделала Гарри знак следовать за ней. Они вышли, и Дорина, вздрогнув, призналась:
— Вы, конечно, посчитаете, что это всего лишь мое воображение, но я говорю правду: Джарвис действительно заклинал сатану в этой комнате, и сейчас я ощутила тот же ужас, что и тогда.
— Прекрасно вас понимаю, — серьезно кивнул Гарри, — это, должно быть, действительно очень страшно.
Дорина внимательно вгляделась в него, чтобы проверить, искренне ли он сочувствует, и, удовлетворенная, ответила:
— Я и сейчас боюсь и не могу не чувствовать, что он каким-то образом успел насытить атмосферу злыми замыслами, которые могут повредить графу.
— Вы считаете, что черная магия все еще присутствует в комнате? — осведомился Гарри.
— Либо осталась с того времени, как он призывал сатану. А может, он с такой силой желает смерти графу, что волны ненависти достигают этого дома, хотя сам Джарвис сейчас в Лондоне.
— Да у меня просто мороз идет по коже от ваших слов! — воскликнул Гарри.
— Поверьте… я не истеричка и никогда ею не была, — ответила Дорина.
— Но что же нам делать в таком случае?
— Если вы не считаете, что это слишком потревожит графа, я могу попросить отца приехать и уничтожить всякое злое влияние, которое еще здесь таится. Тогда и граф, вероятно, почувствует себя достаточно сильным, чтобы бороться с гнусными планами Джарвиса.
Гарри уставился на девушку:
— Вы хотите попросить своего отца изгнать нечистую силу? То сатанинское влияние, которое вы ощущаете? И теперь, кажется, подумав хорошенько, я сам его чувствую!
— Я хотела бы позвать отца, если это не расстроит и не рассердит графа.
— Я поговорю с ним, — пообещал Гарри, — пока вы готовите травы.
— Именно это я и хотела от вас услышать, — слегка улыбнулась Дорина и отправилась к миссис Медоуз, которая тоже сильно встревожилась, услыхав о том, что граф отравлен.
— Должно быть, он съел что-нибудь, — так отвечала Дорина, не желая давать пищу для домыслов о том, что же произошло в действительности.
— Но кухарка не виновата, — поспешно заверила экономка. — Она всеми силами старается угодить его милости!
— Никто в этом не сомневается, — кивнула Дорина. — Нет, скорее всего он съел по ошибке какие-то ядовитые ягоды во время прогулки в лесу. Помните, мама всегда предостерегала от этого деревенских детишек.
— Вы, наверное, правы, — согласилась миссис Медоуз. — Мужчины совсем как дети! Никогда не становятся взрослыми! Она помогла Дорине приготовить отвар, отжала травы, и когда набрался полный стакан жидкости, Дорина поспешила в спальню графа. По выражению лица Гарри девушка поняла, что они уже пого|ворили и граф согласился призвать викария. Он лежал на спине с закрытыми глазами. Снова обратив внимание на синеватый оттенок кожи, Дорина еще больше уверилась, что Джарвис добавил в вино белладонну. Насколько было известно девушке, она росла в поместье почти повсюду, и Джарвис мог без труда найти ядовитое растение.
Дорина заставила графа выпить отвар, а потом нащупала его пульс и определила, что сердце больного бьется слишком медленно и неровно.
— Думаю, ему лучше поспать, — сказала она, взглянув на Гарри, и добавила, — не волнуйтесь, я уверена, что мое противоядие подействует.
Гарри кивнул, и они потихоньку вышли из комнаты. Дорина была уверена, что граф даже не слышал, как они уходят.
Оказавшись за дверью, она спросила:
— Мне позвать папу?
— Я отвезу вас домой, — пообещал' Гарри, — и мы доставим его сюда в фаэтоне. Так будет быстрее, а кроме того, я не хочу надолго оставлять Оскара одного.
— Вы правы, — согласилась Дорина.
— Нужно, чтобы с ним кто-то сидел, и поскольку я заранее предположил, что вы сами захотите отправиться за отцом, то и велел камердинеру не отходить от кровати Оскара на случай, если тому понадобится помощь.
— Вижу, из вас выйдет неплохая сиделка, — пошутила Дорина, и Гарри серьезно пояснил:
— Мы привыкли ухаживать друг за другом, еще когда сражались в армии, особенно если кто-то из нас метался в жару или корчился в коликах от испанской еды, в которую льют столько масла, что она буквально плавает в нем.
Он помог Дорине сесть в фаэтон, и когда лошади тронулись с места, тихо спросил:
— Как по-вашему, он поправится?
Дорина поняла, что Гарри опасается за жизнь друга, и уверенно заявила:
— Мамино противоядие сотни раз помогало больным и, конечно, спасет его милость. Но, должна признаться, я больше боюсь другого. А вдруг Джарвис попытается сотворить еще какую-нибудь подлость?
— Если бы я не видел своими глазами, что произошло с Оскаром от бокала вина, то подумал бы, что вы все это придумали!
— Именно это я и твердила себе, с тех пор как все произошло, — ответила Дорина, — но теперь, я чувствую себя ужасно виноватой, что не рассказала вовремя графу обо всем, что пытался сделать кузен Джарвис.
— Вряд ли он поверил бы вам, — откровенно ответил Гарри, — но теперь понятно, что ваш кузен не только поклоняется сатане, но и самый настоящий преступник.
Дорина не могла не согласиться с ним, и как только она добралась до дома, побыстрее спрыгнула с фаэтона. Гарри был достаточно тактичен и остался ждать на крыльце. Девушка знала, что к этому времени отец уже должен был вернуться из церкви, где служил заутреню. Паства его обычно состояла из двух-трех престарелых леди, но он считал своим долгом проводить службу и никогда не пропускал ее, сколько бы обязанностей у него ни было.
Она нашла отца в кабинете. Тот еще даже не успел снять сутану. При виде дочере викарий улыбнулся и сказал:
— Какой сегодня прекрасный день, Дорина! Я как раз подумывал отправиться в сад.
