«Интересно, а как Инга проводила лето?» – почему-то пронеслось в голове, оставив на губах горьковато-терпкий аромат незнакомых духов. После вчерашнего происшествия, когда начальница, беззащитная и растерянная, на его руках потеряла сознание, он то и дело ловил себя на мысли, что вспоминает тепло ее кожи под пальцами, трогательный изгиб шеи, непослушный завиток на виске, у самого уха.
Он подхватил заварник, настоящий, фарфоровый и пузатый, и упаковку соленых крекеров. Направился в приемную.
Ингу нашел в темноте: верхний свет выключен, жалюзи опущены, желтый кружок от настольной лампы, голубое мерцание компьютера. При его приближении она нырнула в сброшенные под столом туфли. Василий сделал вид, что не обратил внимание, как она напряглась и подобралась, налил ей большую кружку чая, пересыпал крекеры в тарелочку, водрузил на поднос.
Начальница задумчиво перебирала разноцветные стикеры и приклеивала их к поверхности. Подняла глаза на помощника, только когда тот оказался внутри подслеповатого полукруга.
– Вы почему не идете домой? – спросила равнодушно.
– И не собирался, – он поставил поднос на угол стола. – Я журнал просмотрел за весь предшествующий год, с начала второго квартала. В основном работал наш айтишник, Слава, и из «Крипты» мастер. Приглашался для установки обновления программного обеспечения, правовой базы. Слава пока данные о способе подсадки вируса не передал, звонил ему минут тридцать назад, он у себя. Проверят. Обещал «щас-щас».
Инга отрешенно кивнула.
– Дубликаты Полина уже запросила у контрагентов. Но парочка предоставить не сможет: у одного был пожар в офисе, архив поврежден, и в том числе за требуемые нами числа. Обещали выкатить из программы по номерам и оформить заново. Но директор, с которым мы работали, умер в конце прошлого года, сложности с подписанием. Но с этим что-нибудь придумаем, – она снова прикрыла глаза. – Еще есть западные партнеры, с которыми закрывались сделки во втором квартале. Сказать им, что у меня что-то не в порядке с документацией и налоговой, это все равно что подписать себе смертный приговор, – она помолчала. – Если я в понедельник не предоставлю документацию и признаюсь, что у меня отсутствует первичка, она начнут встречные проверки по контрагентам, пойдет такая волна, после которой «Jus Olympic» никогда не поднимется. А мне придется убираться из профессии… И заниматься разведением улиток…
Она шумно выдохнула, закусила губу. «Зачем я ему это все говорю, словно советуюсь», – в груди стало тесно, она поправила воротник, ослабила манжеты. Инга не привыкла ни с кем советоваться, отучила себя кому-то доверять. Отец говорит: «Сам сделаешь, оно и вещь», – шутит, конечно, но для нее это стало девизом по жизни. Потому что никому, кроме нее это все не нужно. Ни «Jus Olympic», ни работа, ни деловая репутация.
– Значит, надо искать оригиналы, – Швецов достал из внутреннего кармана пиджака блокнот и остро отточенный карандаш. Повел идеальными плечами, сбросил пиджак и аккуратно повесил на спинку соседнего кресла. Инга подняла на него покрасневшие от усталости глаза, наблюдала с интересом. Не смотря на невеселые мысли, мутная, присыпанная тревогами последних дней, мысль заставила покраснеть: некстати вспомнилась подтянутая фигура этого парня, узкие бедра под бесформенными домашними шортами и идеально гладкая, чуть смуглая кожа на груди: «Неужели шугаринг?». От потери чувства реальности спасло только воспоминание о голове-одуванчике.
Инга прикрыла глаза, устыдившись собственных мыслей. Швецов тем временем устроился напротив, распахнул блокнот. Черный грифель, будто клюв воинственного ворона, уставился в желтоватый лист:
– Что у нас имеется? – Ингу покоробило это «нас». Уколола взглядом, но промолчала. «Аполлон» продолжал: – У нас имеется умысел на то, чтоб вас подставить за… уклонение от уплаты налогов, верно? И с махинациями с зарплатой. Как минимум это должно привести к вашему увольнению и привлечению к ответственности, даже может быть и уголовной. Как максимум – разнести в клочья вашу репутацию и фирму. То есть мотив номер раз – вывести вас и «Jus Olympic» с рынка или вынудить переоформить на себя. Так? Для этого надо очертить круг ваших основных конкурентов.
Он посмотрел на нее в упор. Инга нехотя кивнула. Он говорил очевидные вещи. Но, слушая их со стороны, невольно возникали критические соображения.
Первая и основная мысль: это все не всерьез. Это все – мелкие уколы, призванные отвлечь ее от чего? От действующего контракта? Какого из? Она методично перебирала их, мысленно ставила «зарубки», что проверить, что спросить и узнать. Где она перешла дорогу, кому и как. Может быть, тогда станет понятно, ждать ли очередной подложенной «свиньи». И, самое главное, кто «крыса».
Она прищурилась, закусила губу. Голос Василия стал фоном для ее размышлений. Она вздохнула, возвращаясь к разговору: как знать, вдруг калужский гость натолкнет на какую-то важную идею, на что-то, ускользающее от нее.
– Мотив номер два – сведение счетов со стороны кого-то из сотрудников. Вы меня простите, Инга, но за первые сутки я услышал от вас столько всего, что этот мотив вполне может оказаться реальностью, – он выразительно на нее посмотрел. Начальница не повела и бровью. – Кто имеет доступ в архив? Если верить Тамаре Кирилловне, то это вся бухгалтерия, финансисты, вероятнее всего кадровик. Итого одиннадцать человек. Еще ушедшая в декрет Ирина, ваш секретарь, она непременно участвовала в чаепитиях, да и по работе наверняка забегала. Верно? – Инга автоматически кивнула. В блокноте Швецова появилось двенадцать имен, написанных мелким, аккуратным подчерком. – У кого из них есть реальный мотив? Ну, что-то посущественнее «она стерва», «я ее боюсь», – он поднял на нее золотисто-прозрачные глаза.
Инга сама об этом думала все утро. Если бы знала наверняка, уже бы давно держала вредителя за шкирку. Видимо, это был риторический вопрос, Василий продолжил:
– Мне кажется, ключевая фигура здесь Борис Князев: его документы изымались целенаправленно. За что его уволили, кстати?
– Слил дело.
Швецов застыл:
– То есть как «слил»? Проиграл? И его уволили? – кажется, эту женщину не зря называют стервой и последней сволочью.
Инга покачала головой, заправила за ухо льняную прядь:
– Слил это значит слил. Сдал конкурентам… Конкуренту, вернее, – поймала удивленно-непонимающий взгляд Швецова, мысленно взвыла: – Князев пошел на сговор с адвокатом, представлявшем интересы противоположной стороны, и умышленно проиграл дело.
– А как вы это установили? Ну, про умысел… Интересно даже.
Инга снисходительно покосилась на молодого человека.
– Это совсем не сложно. Есть текстовый протокол, в котором отражается ход заседания. Его можно запросить у судьи. Еще есть его аудиоверсия. Тоже можно взять. Да, чтобы проверить, кто и что говорил во время судебного заседания, как представлялись доказательства, правильно ли оценены и полностью ли отражены в протоколе судебного заседания и решении суда. Иногда приходится потратить некоторое количество времени. Дьявол, как вы знаете, кроется в деталях, и бывает одна неточная формулировка в протоколе меняет результат рассмотрения дела. Казуистика и крючкотворство – наше все.
