Инга покачала головой:
– Что делать, если очень сильно обидел человека? И он больше не хочет быть рядом с тобой?
Гаишник пожал плечами, виновато оглянулся на напарника:
– Извиняться. Вы, гражданка, автомобиль припаркуйте в карман. А не то поставим на штрафстоянку, – предупредил он.
Инга кивнула.
* * *
Она остановилась во дворе пыльной девятиэтажки недалеко от площади трех вокзалов. Сырой подъезд в строительных лесах, запах краски. Третий этаж. Черный пупырышек звонка. Инга постояла за дверью и решительно надавила на него.
Минутная пауза, Инга хотела позвонить повторно, когда дверь распахнулась, выпустив на лестничную клетку сквозняк. На нее смотрела худенькая молодая девушка, лет двадцати на вид. Потрепанные по последней моде джинсы, вытянутая футболка. Девушка была в инвалидной коляске.
Инга растерялась, уставившись на незнакомку.
– Вам кого? – голос очень тихий, как шелест сухой листвы.
– Мне Татьяна Васильевна Надеждина нужна, она здесь проживает? – Инга с сомнением сверилась с адресом.
Девушка кивнула:
– Здесь, только ее нет, она на работе.
Инга нахмурилась, припоминая график, вроде у уборщицы сегодня выходной.
– А вы кто? – девушка с интересом разглядывала Ингу, неторопливо, будто перебирая драгоценности в бабушкиной шкатулке.
– Я работы.
– С какой из? Мама на трех работах. Понедельник, среда и пятница убирается в торговом центре здесь неподалеку, вторник и четверг по дежурству в клининговой компании, если есть заявки. В выходные в бизнес центре.
– Вот оттуда. Я могу зайти?
Девушка пожала плечами, отъехала в сторону, пропуская внутрь.
– На кухню проходите.
Инга кивнула. Сбросила туфли и прошла по коридору в крохотную, как и все в этих домах, кухоньку, в которой едва поместился стол, два табурета. Вдоль стены замер давно вышедший из моды гарнитур. Вместо подоконника оборудован стол, на котором от стены до стены – широкоформатный монитор, черная клавиатура, графический планшет. С экрана на Ингу смотрела жар-птица с тонким девчоночьим лицом и живым удивленным взглядом. Над верхней губой – трогательный пушок, рыжие волосы сливаются с огнем перьев. В тонких пальцах – ярко-голубой кристалл.
Девушка подъехала к столу:
– Чаю хотите?
Инга отказалась.
– Может быть, оно и к лучшему, что вашей мамы нет. Наверно, мне даже с вами удобнее поговорить будет, – Инга старательно подбирала слова. – Понимаете, ваша мама оказала мне большую услугу, очень. Я хотела бы отблагодарить.
Девушка невесело усмехнулась:
– А так это вы та начальница, которую мама с любовником застукала в субботу? Мама извелась, решила, что вы ее теперь уволите, – в серых глазах девушки мелькнул грустный интерес. Инге отчего-то стало не по себе. Вроде бы девчонка молоденькая, в взгляд как у старухи, сухой и обреченный. – Ничего не надо. Мама не возьмет. У нас все есть.
Девушка посмотрела коротко, но Инге стало совершенно ясно, что разговор окончен.
– Простите, а кто это рисует?
– Я. Вот, нашла себе применение, – девушка впервые улыбнулась, в глазах заискрился интерес.
Инга просветлела:
– А сделаете мне дизайн для сайта? Он у нас такой… знаете, официальный, как у всех, пафосный. А я хочу, чтобы как птица счастья и удачи… Как вот это чудо на вашем мониторе.
Девушка прищурилась.
– Вас как зовут?
– Инга.
– А я Светлана. Позвоните мне на следующей неделе. Но имейте ввиду, я возьму дорого.
– Имейте ввиду, Светлана, вы отработаете каждую копейку, которую в вам заплачу. Недаром меня зовут стервой. И подумайте о таком логотипе, который можно было бы визуализировать в три-дэ. Кажется, я созрела на ребрендинг.
* * *
Панельная пятиэтажка в спальном районе, крохотный, убитый двор с выщербленным асфальтом и покосившимися ограждениями – Инга и не подозревала, что в Москве еще такие встречаются. На парковке в торце дома замерла знакомая серебристая иномарка.
Инга нерешительно потопталась у домофона. Повезло – из подъезда выскочил паренек с щенком лабрадора на поводке. Белобрысый пес торопливо ткнул Ингу носом, шлепнул хвостом по лодыжке и умчался в сторону пустыря:
– Извините! – крикнул раскрасневшийся паренек.
Инга придержала дверь, вошла внутрь. Сердце колотилось так, словно сейчас выпрыгнет из груди. Она поднялась на четвертый этаж, застыла на лестничной клетке, как школьница. Она в восьмом классе очень влюбилась в мальчика из десятого класса. Кажется, его звали Роман. Певец, гитарист и звезда школы. И, вот как сейчас, она топталась под его дверью, не решаясь позвонить. Пулей убегала пролетом выше, если слышала шаги за дверью. А потом увидела его с дылдой из девятого класса, проревела всю ночь. Сейчас она тоже боялась позвонить и увидеть, что ей откроет какая-нибудь дылда. Терлась у перил и тяжело дышала.
Подходила к двери, долго маялась под ней, дотрагивалась до черного пупырышка звонка и тут же с чувством одергивала указательный палец и закусывала нижнюю губу.
«Один, два, три, четыре», – привычно считала про себя.
Дверь внезапно распахнулась, выпустив на лестничную клетку солнечный луч и Швецова. Инга судорожно сглотнула и прижала руку к горлу.
Василий: в широких домашних шортах, без рубашки, волосы убраны в хвост на макушке, тонкий греческий профиль, карие с золотистым блеском глаза, аккуратная бородка в стиле испанских конкистадоров, – такой знакомый и чужой одновременно – облокотился о косяк, прищурился. На непривычно спокойном, почти суровом лице – ожидание.
– Привет, – первой прошептала Инга.
– Привет, – отозвался тихо. В глазах – будто искра от огнива, полыхнула и тут же погасла. – Тут будешь стоять или зайдешь?
Она шагнула к нему, проскользнула внутрь. Здесь также пахло остро бергамотом и иланг-илагом. Инга нервно сглотнула: решительно не понимала, с чего начать разговор. И главное – нужен ли этот разговор ему. Больше всего на свете сейчас она боялась снова стать той восьмиклассницей на лестничной площадке, ревущей от одиночества и досады.
Не оборачиваясь, Швецов прошел в кухню: Инга слышала, как зазвенели чашки и полилась вода.
Прокралась за ним. Прислонилась к стене.
– Мы так и не договорили, – прошептала, исследуя его гладкую спину. Вот сейчас – дотронуться, провести указательным пальцем по рельефу плеча, коснуться губами кожи между лопатками, вдохнуть его аромат.
– Потому что ты опять начнешь говорить про свои деньги, а эта тема меня задолбала, – спокойно, будто передавал за проезд в маршрутке, отозвался Василий. – Кофе будешь?
