Я окаменела. Каждое слово отдавалось в висках, било в жилах, застывая.
– А времена-то раньше какие были? Просто так от дитя не откажешься – мол, не хочу воспитывать. Нашлись добрые люди, подсказали, что девочке надо болезнь неизлечимую приписать. Чтобы необходимость была круглосуточного нахождения в с-пециальном коррекционном… уч-чреждении. Нашла врача, свекровь помогла, все сделали, справки, то-се собрали. Решение комиссии… Ей хорошо там было. Ее там все любили. Я деньги перечисляла. Ей одежду, обувь: все лучшее передавала…
В ее голосе появилась уверенность, она кивала своим собственным словам, соглашаясь с ними.
– А потом Вадик родился. Такой хорошенький, пухленький… Пашенька в нем прямо души не чаял. Свекровь тоже, царствие ей Небесное, налюбоваться не могла. Я хотела забрать Лидочку, – у меня в груди что-то сжалось до состояния булавочной головки, кольнуло. – Приезжаю, а она болеет… Господи, я так ругалась, что мне ничего не сказали… Что не предупредили… Зашла к ней в палату, лобик погладила.
Смутно знакомым движением она поправила сбившуюся прическу. Перед глазами медленно всплывал образ, казавшийся долгие годы сном: высокая, невероятно красивая женщина в светлом плаще, запах диковинных духов. Словно видение, она подошла ко мне, наклонилась, легко коснулась лба, и исчезла из палаты и моей жизни.
– А какой диагноз вы приписали своей Лидочке? – я не знала, что голос у меня может стать таким хриплым.
Валентина Матвеевна потянулась к бутылке, отмахнулась:
– Да, что-то психическое… Аутизм какой-то… Даже не знаю, что это такое.
* * *
Я выбралась из кабинета начальницы.
В ушах навязчивым роем звенели ее слова: «моя Лидочка», «аутизм», «пришлось приписать», «свекровь помогла»…
Это я. Я ее Лидочка. Которой чужая тетка, которая просто не хотела называть меня внучкой, помогла приписать болезнь, клеймом исковеркавшую мне жизнь. И сегодня мой день рождения.
День, когда эта женщина меня родила.
День, когда я, наконец, нашла людей, давших мне жизнь тридцать лет назад.
Я прошла по коридору, темному, как пелена перед моими глазами, нажала кнопку вызова лифта. Кажется, меня кто-то удивленно окликнул.
Ах, да, бедный мальчик Толик, наконец, выбрался из своего убежища.
Лифт с шумом распахнул двери, приглашая к побегу, торопливо дернулся вниз.
Комок в горле не давал дышать.
В голове не укладывался вывод: могу ли я с этим дальше жить? С тем, что в моих жилах течет кровь этой женщины… Лучше бы уж она была беспробудной пьяницей. Я бы могла ее хотя бы жалеть.
А кто пожалеет меня?
Лифт уверенно довез меня до первого этажа, услужливо пригласить выйти. Колени подкосились, я медленно сползла на грязный, затоптанный сотнями ног пол кабинки. Ноги безвольно вытянулись, не давая створкам захлопнуться: они с грохотом упирались в щиколотки, больно ударяя их, отъезжали в стороны, чтобы врезаться в них снова с прежней силой.
– Эй, Лид, ты чего? – на пороге появился Руслан: темные волосы спутаны, в глазах спокойствие и уверенность, а в руках – несколько пакетов с надписью красным «Спасибо за покупку». – Я подумал, что мы балбесы. Нам надо было сразу заехать в магазин, ты бы там переоделась. И ехать домой, – спокойствие и уверенность в глазах сменились тревогой. – Эй, Лид, ты чего? Врача вызвать?
Он бросил пакеты на пол.
– Что случилось? Ты не нашла ключи?
Я отрицательно тряхнула головой.
– Руслан, возьми меня замуж, а?
Он заблокировал двери лифта и устроился на полу рядом со мной:
– Так я ж тебя уже вон сколько дней зову.
– Вот и возьми…
– Вот и возьму. Но завтра, когда ЗАГСы снова заработают. Поехали, – он кивнул и протянул мне свою руку, – ты выспишься, и мы поедем подавать заявление. Конечно, если твое желание за ночь не испарится.
Я шмыгнула носом:
– Не испарится. Не надейся. Прямо к открытию поедем. Представь их лица: престарелая парочка бегом жениться торопится…
Руслан искривил бровь:
– Во-первых, я себя престарелым не считаю. Во-вторых, мы только заявление подадим. Надо нормальную регистрацию делать: это – не только наш с тобой праздник. Это еще праздник родителей, родственников, друзей… даже их больше. И вообще, не знаю, как ты, а я один раз жениться собираюсь, и хочу надеть красивый свадебный костюм.
Я улыбнулась.
Кажется впервые за этот вечер.
Он встал, протянул мне руку, помогая встать с пола:
– Пойдем, Лид. Здесь нечего делать больше.
