На протяжении ночи она снова и снова составляла в голове речь с извинениями, повторяла ее мысленно раз за разом. Когда взошло солнце, она заставила себя встать с постели и готовиться к новому дню.
Она приехала к тому же ряду магазинов, где была вчера, и припарковалась напротив «Парижа», химчистки и швейной мастерской. Как только табличку на двери перевернут, она извинится и уедет.
Из-за бессонной ночи в голове стоял туман, сердце ныло от безжалостного давления нервов. Стелла так долго сжимала руль, что пальцы онемели. Она была опустошена и мечтала лишь о том, чтобы это поскорее закончилось, и она могла бы пойти в офис и забыться в работе.
Было без пяти минут девять, когда табличка «Закрыто» перевернулась на «Открыто». Сделав глубокий вдох, Стелла взяла новую коробку конфет и букет персиковых роз и вышла из машины. Внутри за прилавком оказалась Джейни.
Она оторвалась от лежащей на коленях тетрадки и удивленно заморгала, увидев Стеллу. Судя по тому, как напряжены были ее губы, это был не самый приятный сюрприз.
– Привет, Стелла… Майкл по субботам не работает.
– Я искала не его. – Какой в этом смысл? Уже ничего не исправишь. Стелла показала конфеты и розы. – Я принесла это для вашей мамы. Она здесь?
Выражение лица Джейни смягчилось.
– Да, здесь.
– Могу я с ней поговорить? Пожалуйста.
– Она работает в мастерской. Я тебя провожу.
Стелла последовала за Джейни в дальнюю комнату и остановилась перед зеленой промышленной швейной машиной, за которой мама Майкла увлеченно передвигала ткань под лапкой, быстро и ловко; на кончике ее носа держались очки.
Мышцы Стеллы напряглись, сердце заколотилось. Пора это сделать. Она надеялась, что не облажается. Что скажет правильные слова.
Джейни пробормотала что-то по-вьетнамски, и мама Майкла подняла глаза. Ее взгляд метнулся от Джейни к Стелле.
Сглотнув, Стелла ринулась в бой.
– Я пришла извиниться за вчерашний вечер. Знаю, я вела себя невежливо. Я не очень… хорошо умею вести беседы. Я просто хочу поблагодарить вас за то, что пригласили меня в свой дом. – Она протянула цветы и коробку. – Это вам. Надеюсь, вы любите шоколад.
Не успела мама дотронуться до коробки, как Джейни перехватила трюфели.
– Я – да.
Мама Майкла приняла букет и вздохнула.
– У нас осталось еще много еды со вчера. Приходи вечером, попробуем заново.
Стелла опустила взгляд на туфли. Майкл будет в ужасе, если снова увидит ее вечером в доме своей матери.
– Мне пора. Я правда очень сожалею о том, что было вчера. Спасибо вам еще раз.
Она развернулась, чтобы уйти, но заметила на диванчике маленькую бабушку Майкла. Старушка кивнула ей, и Стелла неуклюже изобразила что-то среднее между реверансом и поклоном, прежде чем уйти.
Майкл вошел в студию и швырнул спортивную сумку на покрытый голубым матом пол рядом с двумя другими сумками.
Бойцы посреди зала разделились, сделали пять шагов назад, переложили мечи в левые руки и поклонились.
– Гляньте, кого к нам ветром занесло, – сказал боец справа. Это был Цюань. Лицо кузена скрывал шлем, но Майкл узнал его по голосу и имени, вышитому белыми нитками на черном снаряжении. К тому же, Цюань был на дюйм ниже своего младшего брата.
Кхаи помахал ему обтянутой перчаткой рукой и тут же от спарринга плавно перешел к отработке ударов напротив собственного отражения в зеркале. Десять быстрых, как кнут, ударов в голову, десять по запястью, десять по ребрам. Потом сначала. Еще десять в голову… На тренировках Кхаи тренировался. Никаких передышек. Его сосредоточенность на одном предмете впечатляла. И напоминала Майклу о Стелле. Он тяжело вздохнул.
– По субботам тебя обычно не видать. Что стряслось? – спросил Цюань.
– Захотелось поединка, – ответил Майкл и почесал ухо. По субботам он обычно бегал и таскал тяжести – ему нужно было побыть в одиночестве и отдохнуть от людей после того, чем он занимался по пятницам. Сегодня же, однако, ему не хотелось оставаться одному. Он знал, что тогда будет все время думать о Стелле. Он размышлял всю ночь и большую часть дня, но так и не решил, как все прекратить, не причинив ей боли. Но это необходимо было сделать. И быстро. Надо позвонить ей сразу после спарринга и назначить встречу. Лучше сделать это лицом к лицу.
– Тогда переодевайся, – сказал Цюань. – Занятие начнется через час. Тренер взял выходной, так что проигравший ведет тренировку. У детишек.
Это была идеальная мотивация для победы. Дети, размахивающие палками, повергали Майкла в ужас. Может показаться, что маленькие дети представляют меньшую опасность, но на самом деле они куда хуже взрослых. Носятся по всей студии, словно ураган, бьют тебя в незащищенные броней места или попадают палкой по яйцам – и все это случайно. Они просто не умеют себя вести по-другому. Как Стелла в обществе.
И как Кхаи.
Пока Майкл облачался в форму, его взгляд был прикован к Кхаи, который методично выполнял удары: по десять раз каждый. Всегда одно и то же число, в одном и том же порядке. Если бы Стелла занималась кэндо, Майкл увидел бы то же самое. После вчерашнего вечера он стал замечать куда больше сходств между ней и Кхаи, чем изначально. Кхаи тоже не замечал, когда в беседе задевает чьи-то чувства. Он тоже до ужаса честен, по-своему креативен и…
Майкл вдруг начал что-то подозревать, и его взгляд метнулся к Цюаню.
– Ты спрашивал, не кажется ли мне, что Стелла похожа на Кхаи.
Цюань развязал веревки на затылке и снял шлем. Темные глаза пристально смотрели на Майкла.
– Да, спрашивал.
– Она сказала тебе что-то, о чем мне следовало бы знать? – Он вспомнил ту ночь, когда увидел их возле клуба: ему тогда показалось, будто он прервал важный разговор.
– Когда она отдышалась после гипервентиляции – да. Она кое-что мне сказала, – ответил Цюань.
– Гипервентиляция? – Майкл будто слышал свой голос со стороны. Его желудок сжался, по телу разлился холод. Каким же козлом он был, что не заметил и не был тогда рядом с ней? Это он должен был ее успокоить. Не Цюань.
– Слишком много людей, Майкл. Слишком много шума, мигающих огней. Не стоило тебе приводить ее туда.
И тут все кусочки мозаики встали на места.
– Она аутистка.
– Ты разочарован? – спросил Цюань, склонив голову набок.
– Нет. – Получилось хрипло, и Майкл откашлялся, прежде чем продолжить. – Но я бы хотел, чтобы она мне сказала. – Почему она молчала? И почему позволила ему уговорить себя на посещение клуба? Она наверняка знала, чем для нее это кончится.
А вчерашний вечер? Черт, должно быть, это был для нее кошмар. Рев телевизора, фортепиано, крики сестер, новая обстановка…
