Майкл застонал.
– Mẹ, нет, не сегодня.
– Что такое? – Стелла не могла устоять от любопытства.
– Может, в другой раз? – спросил Майкл.
– Он был таким милашкой, – сказала его мама.
– Детские фото? – Стелла едва не заплясала. – Майкл, я хочу посмотреть!
Она потащила его в гостиную к маме, и Майкл, ворча, поплелся следом. Та протянула Стелле толстый фотоальбом, и они все вместе уселись на диван, мать с сыном по обе стороны от девушки.
Стелла погладила пальцами бархатную обложку альбома. Мама хранила почти такой же альбом с ее фотографиями. С липкими страницами, покрытыми тонкими прозрачными пленками, которые нужно было отклеивать. На первой странице оказались зернистый снимок УЗИ и фотография сморщенного малыша, похожего на тысячелетнего старичка. Однако с каждой страницей малыш становился все симпатичней.
Там были фотографии Майкла на руках у бабушки, на других снимках он учился ходить, пытался поднять арбуз. На одной фотографии пухлый младенец Майкл был одет в костюмчик – его первый костюм? – и стоял между родителями. Женщина выглядела очень молодо: ужасно красивая версия его мамы была одета в традиционное вьетнамское платье с вышитыми спереди розовыми цветами. Мужчина, должно быть, был его отцом. Высокий блондин с кривой, как у Майкла, улыбкой.
– Вы были очень красивой, Mẹ, – сказала Стелла и провела пальцами по струящемуся платью. – Платье мне очень нравится.
– Я сохранила это aу dаi. Можешь взять его себе сегодня, если хочешь.
– Правда, можно?
– Мне оно уже не подходит, а сестрам Майкла такое неинтересно. Вот за украшения они бы передрались, но их уже не осталось. – Голос ее звучал приглушенно, а взгляд задержался на лице блондина. – Это папа Майкла. Красивый, а?
Майкл без слов перевернул страницу.
На смену пухлым щечкам пришли долговязые руки и ноги, которые постепенно сменялись мужской красотой. Он часто улыбался, был полон жизни и веселья. В альбоме были десятки фотографий Майкла и его сестер в окружении несметного количества полнокровных вьетнамских кузенов и кузин. Рядом с ними он казался неуместным из-за бледной кожи и неазиатских черт лица, хотя среди товарищей по школе он наверняка тоже выделялся в силу обратных причин. Каково это – быть везде чужим?
Может, это не особо отличалось от ее собственного опыта взросления.
Были здесь фотографии подростка Майкла, играющего в шахматы с отцом, на которых лицо его было сморщено от предельной сосредоточенности; фотографии Майкла, где он хмурился над научными проектами; Майкл, одетый в боевую экипировку для кэндо, в которой он выглядел маленьким задирой, а спереди на форме большими буквами значилась его фамилия: ЛАРСЕН.
Он быстро перевернул страницу и встревоженно покосился на Стеллу, но она не изменилась в лице, притворяясь, будто ничего не видела. Она не умела лгать, но знала, как притворяться, будто все нормально. Она притворялась так перед другими с самого детства.
Но ей ужасно не хотелось притворяться перед ним.
Неужели для него так важно, чтобы она не знала его настоящего имени? Как, по его мнению, она может воспользоваться этой информацией? Теперь она знала, что он ей не доверяет, и теплота, которую подарил этот вечер, стала испаряться. Неужели было глупо с ее стороны надеяться, что она сможет сделать его своим?
Когда она вынырнула на поверхность из своих мыслей и снова сфокусировалась на снимках, оказалось, что они почти дошли до конца альбома. На фотографиях был запечатлен уже почти взрослый Майкл, и он был так великолепен, что она не сдержалась и вздохнула. Он стоял рядом с сияющим отцом, в руках – награды за победу в турнире по шахматам, соревнованиях по кэндо и на научной ярмарке.
– Как много наград, – заметила Стелла.
– Папе нравилось, когда я побеждал, так что я старался изо всех сил.
– В старших классах Майкл был отличником, – сказала мама, глядя на Майкла с безграничной любовью.
Стелла улыбнулась.
– Я знала, что ты умный.
– Я просто усердно трудился. И научился правильно писать контрольные. Ты гораздо умнее меня, Стелла.
Она пристально смотрела на его непроницаемое лицо, гадая, почему он так себя недооценивает.
– Я не была отличницей. Мне хорошо давались только математика и точные науки.
– Моему отцу это понравилось бы больше.
Майкл открыл последнюю страницу.
Вот он, выпускник Института моды Сан-Франциско. Расставленные плечи, решительное выражение лица. Родители тоже присутствовали на фото: маму явно распирали счастье и гордость, а отец выглядел так, словно его вынудили сфотографироваться. С годами его голова почти полностью поседела, и, хоть он и оставался очень привлекательным пожилым мужчиной, проглядывали в его внешности потрепанность и цинизм. Кривая улыбка исчезла.
– Он не хотел, чтобы ты учился на модельера.
Майкл пожал плечами.
– Это не ему было решать. – Он сказал это ровным голосом, но обычно оживленные глаза его потускнели.
Стелла накрыла его ладонь своей и сжала. Он перевернул руку, чтобы их пальцы переплелись, и сжал их в ответ.
– Майкл очень талантлив. Когда он окончил колледж, ему поступило пять предложений о работе. Он работал в Нью-Йорке на важного дизайнера, пока его отец не ушел из дома и Майклу не пришлось вернуться. – Мама смотрела в пустоту, на лице ее была горечь, но потом она моргнула и сфокусировала взгляд на Майкле. – Но я рада, что попросила тебя приехать. Ты разрушал себя. Слишком много женщин, Майкл. Тебе не нужна сотня женщин. Нужна одна, хорошая.
Его мама похлопала Стеллу по ноге, и ужасные эмоции заклокотали у нее глубоко внутри. Сейчас ее считают хорошей женщиной. Но что сказала бы мама Майкла, знай она о ярлыках, о которых Стелла намеренно умалчивает? Вдруг она тут же станет неподходящей для ее сына? Какой матери захочется иметь невестку-аутистку и, возможно, таких же внуков?
И когда это ей в голову начали лезть мысли о свадьбе и детях? Они с Майклом даже не состояли в настоящих отношениях. Стал бы он с ней встречаться, если бы не нужда в деньгах? Будь у него выбор, выбрал бы он ее?
– Ладно, – оживленно сказала его мама. – Это были все фотографии. Майкл, помоги-ка Mẹ с айпадом, пока я ищу aу dаi.
Майкл смиренно вздохнул и встал.
– Можно мне еще немного порассматривать фотографии? – спросила Стелла.
Мама с улыбкой кивнула, но Стелле удалось полистать альбом всего пару минут, прежде чем в комнату вошла Джейни. В руках она держала пухлую тетрадь.
– Так ты и в самом деле экономист? – спросила Джейни. Она возила голыми ступнями по ковру, пока ее коленки не сомкнулись.
