• • •
Шестого мая пятьдесят четвертого года Рок выступал на ежегодном завтраке «Планирования семьи» в Нью-Йорке. Перед мероприятием руководители фонда высказали озабоченность: что скажет пресса, если узнает, что главный выступающий – католик? Рок откликнулся так: «Всем, кто заинтересуется этим вопросом, отвечайте, что я католик. Можете потом спросить: “И что из этого?” Быть католиком – не означает не замечать первостепенной важности проблемы роста мирового населения».
Своей речью Рок и покорил аудиторию, и бросил ей вызов. Он начал так:
Я так понимаю, вы пришли, потому что очень интересуетесь – или должны интересоваться – вопросом деторождения, а мне предоставили честь к вам обратиться, потому что я в этом хорошо разбираюсь – или должен разбираться. Это наиболее древнее из людских начинаний интересует меня как гинеколога уже тридцать лет, а в других ролях, должен сознаться, без малого пятьдесят.
Далее он предположил, что аудитория, вероятно, задается вопросом, он за деторождение или против. Рок сказал, что он определенно выступает не только за рождение детей, но и за сам секс. Сексуальное желание – «тот импульс, что Адама подвигает отдавать, а Еву принимать», – следует пестовать, а не подавлять. У других млекопитающих, объяснял он, побуждение к сексу происходит только в «нижних нервных центрах», тогда как у людей оно направляется наверх, от паха к лобным долям, где «неразрывно сливается» с чувством, которое мы называем любовью. Без этого инстинкта, побуждающего любить, сказал он, человек не лучше животного. Он спрашивал: «Но почему, если секс столь естественен, женатый человек может по своему желанию или по чужому требованию сдерживать его проявления или его последствия? Ответ на этот вопрос очень неприятен, но неизбежен: если никак не ограничивать плодовитость, то даже в моногамной семье, развившейся ровно для этой цели, в результате нормального выражения сексуального инстинкта сливается больше яйцеклеток и сперматозоидов, чем большинство родителей способны гарантировано взрастить или чем может принять наша планета».
Но решение, сказал он, не в том, чтобы люди переставали заниматься сексом. Этот импульс слишком силен, чтобы можно было его подавить. И даже если муж с женой смогут подавить свои порывы, без секса остынет любовь. Но есть способ позволить супругам наслаждаться сексом и при этом не заводить детей больше, чем им хочется. Выход, сказал он, в том, чтобы найти «средство предохранения не менее эффективное, чем воздержание, но без присущих последнему недостатков».
Такой контрацептив не изобрести случайно. Потребуются инвестиции, сказал он. В тысяча девятьсот пятьдесят третьем году федеральное правительство потратило тридцать миллионов долларов, пытаясь остановить ящур, сообщил слушателям Рок. Еще два миллиарда ушло на разработку ядерного оружия. Он заключал: «Если бы на исследования человеческой репродукции мы могли собрать хотя бы одну тысячную от этого, то гарантировано овладели бы величайшим из когда-либо изобретенных способов защиты счастья и прочности отдельных семей и тем самым – всего человечества. Это предотвратило бы саморазрушение Человека в голоде и войне. Если мы откроем этот способ в ближайшее время, водородная бомба станет ненужной. Время требует действий; а талантов вокруг достаточно. Привлечем их, мобилизуем их долларами и преданностью».
Рок, видимо, считал, что агитирует единомышленников. И действительно, уж от кого ему было ожидать поддержки призыва к действию, как не от руководителей и врачей «Планирования семьи»? И уж точно эта организация могла бы выделить два миллиона на финансирование.
Но «Планирование семьи» уже не было столь радикально настроено, как прежде. В пятидесятых либерализм уже вышел из моды. Экономический кризис кончился, и зарплаты американцев росли, однако бедных семей рабочего класса это почти не коснулось. Профсоюзы теряли влияние, начались нападки на левых. Радикальный феминизм, как у Маргарет Сэнгер, не только потерял популярность, но и стал опасным. Когда сенатор Джозеф Маккарти начал борьбу с инфильтрацией коммунистов в американское общество, нацию поглотила истерия. Лидеры движения за контроль рождаемости, как и многие прочие либеральные активисты, приглушили голоса. В пятидесятых от женщины все еще требовалось служение мужу: если брак распадался, почти всегда винили жен. Если муж слишком много пил или водил романы на стороне, видимо, он так спасался из постылого дома. Если женщина не могла сделать счастливым своего мужчину, значит, она недостаточно старалась. «Два больших шага должна сделать женщина: помочь мужу выбрать цель жизни и включить мозги под красивой прической, чтобы ее достичь, – писала миссис Дейл Карнеги, жена писателя, автора бестселлеров в жанре “Помоги себе сам”, в журнале “Беттер Хоумс энд Гарденс” в пятьдесят пятом году. – Посмотрим правде в глаза, девочки. Этот замечательный человек, живущий в вашем (и в моем) доме, – это он строит этот дом, строит ваше счастье, это он создает возможности для ваших детей».
Но в начале пятидесятых уже стали появляться признаки того, что женщины готовы восстать против сексуальных и матримониальных норм. В пятьдесят четвертом году читательницы журнала «Ледиз Хоум» гневно обрушились на кинозвезду Марлен Дитрих, которая сказала, что женщина должна подчиняться мужчине, если хочет быть любимой. «Чтобы женщина была полноценной, – писала Дитрих, – ей нужен господин». Далее она говорила, что дело женщины – и мыть посуду, и всегда при этом оставаться желанной. Одна читательница отрезала в ответ: «А в нашем городе разумные семейные пары учатся все делать вместе».
Согласно докладу Кинси, восемьдесят пять процентов белых мужчин занимались сексом до свадьбы – а это, разумеется, значило, что так поступали примерно столько же женщин. Женщины, по крайней мере, между собой, стали рассматривать иные возможности, кроме как быть домохозяйкой. Некоторые также обсуждали свою неудовлетворенность с психоаналитиками, а те, руководствуясь Фрейдом, высказывали мнение, что психические проблемы могут быть вызваны подавлением сексуальных желаний. Поползло вверх количество разводов. И, как никогда раньше, женщин подталкивали к активной роли в местной общественной жизни. В тридцатых, когда журнал «Ледиз Хоум» призывал женщин помочь положить конец великой депрессии, он им для этого предлагал больше ходить по магазинам. К пятидесятым журнал уже призывал их избираться в местные органы власти и работать за кулисами политических кампаний.
Но при этом все же не появилось на американской сцене новой молодой Маргарет Сэнгер, чтобы возглавить революцию. Никто не смел провозгласить, что материнство должно быть добровольным, что женщины имеют не меньше прав на удовольствие от секса, чем мужчины, что распоряжаться в семье не обязательно должен муж или что женщины так же достойны высшего образования и хорошей работы, как и мужчины.
В тысяча девятьсот сорок девятом году в «Ледиз Хоум» напечатали материал о поэтессе Эдне Сент-Винсент Миллей, а рядом – фотографии ее недавно переустроенной кухни. «Хотелось бы теперь побольше узнать о ее работе по дому, – писал журналист. – Ведь если один из величайших поэтов сегодняшнего – да и любого – дня умеет находить красоту в простых домашних делах, – старое противоречие снимается». Но женщины на это не покупались – во всяком случае, не все. В середине пятидесятых бывшая домохозяйка, писательница Бетти Фридан начала собирать материалы для книги о поколении женщин, отдавших свои мечты об эмансипации в обмен на безопасность больших пригородных домов с современной сияющей бытовой техникой. Фридан утверждала, что мужчины – редакторы журналов пытаются убедить женщин, будто ведение домашнего хозяйства дает все возможности для любого самовыражения и независимости. В своей книге, названной «Загадка женственности», Фридан хотела показать женщинам иной путь.
