— Как я полагаю, ты считаешь себя очень ловкой, — произнес он, — выскочив замуж — если это только и в самом деле так — за мужчину, который был без ума от Ниобы. Однако хочу тебе сообщить, что я не намерен позволять себя дурачить таким образом, и, поскольку ваш брак незаконен, сейчас ты отправишься со мной. А потом я проучу тебя за твое крайне наглое поведение, да так, что впредь у тебя пропадет всякое желание убегать от меня!
Сэр Эйлмер даже не повысил голое, отчего его слова показались Джемме еще более страшными.
— Простите… дядя Эйлмер, если я вас… рассердила, — сказала Джемма. — Но только вы… так часто мне говорили… какая я для вас обуза… что я и подумать не могла, что вас может так расстроить мой уход.
— Расстроить?! — в ярости воскликнул сэр Эйлмер. — Я не расстроен твоим уходом, милочка, я просто не люблю, когда кто-то бросает мне вызов. И я не потерплю, чтобы моя племянница вела себя как последняя бродяжка и убегала из дома с первым же попавшимся прохожим. Ступай и собирай свои вещи, если не хочешь, чтобы я отхлестал тебя прямо тут, как ты этого и заслуживаешь!
— Полагаю, дядя Эйлмер, что нам придется… дождаться моего мужа. Посмотрим, что он скажет об этом!
Ответ Джеммы привел сэра Эйлмера в еще большую ярость, он потерял всякое самообладание, и его повышенный язвительный тон превратился в оглушительный рев.
— Ты немедленно сделаешь так, как тебе ведено!
Тут он замахнулся, словно для удара, и стал надвигаться на племянницу.
Та невольно съежилась от ужаса и отшатнулась, и в это время открылась дверь и в комнату вошел виконт.
Сэр Эйлмер опустил руку, а Джемма, не думая, бросилась к мужу.
Инстинктивно ей захотелось схватиться за него, спрятаться за его спиной, но она все-таки сумела взять себя в руки и в последний момент удержалась. Вместо этого она просто встала рядом с ним, и он почувствовал, что ее бьет дрожь.
— Могу я вас спросить, сэр Эйлмер, — поинтересовался виконт с откровенным сарказмом, — почему вы кричите на мою жену?
— Вашу жену! — насмешливо передразнил его сэр Эйлмер. — Неужели вы и вправду поверили, что она ваша жена? А ведь вы не дурак, Окли, — вы знаете не хуже, чем я, что в этой стране ни один брак с несовершеннолетней девушкой не может считаться законным без разрешения ее опекуна.
— Мы обвенчались по специальному разрешению, — сказал виконт, — и викарий, выполнивший эту церемонию, не задавал мне вопросов. А если вы предпочитаете предать дело огласке, то я готов ответить на любой вопрос перед магистратом. Моим главным аргументом, объясняющим этот достаточно импульсивный поступок, будет, разумеется, сострадание.
— Сострадание? — удивленно переспросил сэр Эйлмер, но затем, не дожидаясь ответа, решительно заявил:
— Вы можете как угодно вертеться и оправдываться за свое поведение, Окли, но только я намерен немедленно забрать мою племянницу домой и задать ей такую взбучку, которую она заслужила за то, что сбежала из дома и связалась с вами.
Голос сэра Эйлмера вновь сорвался на крик, и он удивился, увидев на губах виконта спокойную улыбку, когда тот ему ответил:
— Я надеюсь, что вы повторите все это, в тех же самых выражениях, перед магистратом. Как я уже сказал, какие бы чувства я ни питал к вашей племяннице, я не могу позволить, чтобы с юной девушкой, почти ребенком, обращались так жестоко и бесчеловечно. Не сомневаюсь, что от этого рассказа у судьи появятся слезы на глазах.
Когда он закончил говорить, наступила тишина. Потом сэр Эйлмер ответил, но уже с некоторой опаской, мелькнувшей в его маленьких глазках:
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Я повторяю вам, — резко заявил виконт, — если вы решите обратиться в магистрат и потребуете, чтобы наш брак был аннулирован, я приведу туда свою жену и покажу всем, как вы с ней обращались. Вы оставили на ее спине достаточно очевидные свидетельства своей жестокости. В этом случае, сэр Эйлмер, весь мир, а главное лондонский свет, в котором вы так стремитесь блистать, увидит, что вы на самом деле за человек.
Голос виконта звучал негромко, но не менее грозно, чем у сэра Эйлмера.
После этих слов в гостиной повисла напряженная тишина. Затем сэр Эйлмер пробормотал несколько неуверенно:
— Пожалуй, что… я немного погорячился. Конечно, если вы сами довольны таким необычным браком, я не стану пытаться его оспаривать.
— Вам нет никакого смысла это делать! — согласился виконт. — К тому же я уверен, сэр Эйлмер, что ваши лошади заждались.
С этими словами он открыл дверь гостиной.
Сэр Эйлмер уставился на него, пораженный:
— Вы что, Окли, вышвыриваете меня из своего дома?
— Вовсе нет, — ответил виконт. — Просто я даю вам понять, что предпочитаю видеть вас не внутри моего дома, а снаружи. Прощайте, сэр Эйлмер!
И тому ничего не оставалось, как удалиться восвояси.
Его лицо побагровело и исказилось от ярости. Тихо бормоча себе под нос проклятья, он быстрым шагом миновал виконта и бросился к выходу.
Не успел он еще спуститься по ступенькам парадной лестницы, как Хокинс с шумом захлопнул за ним двери.
В это время в гостиной виконт прислушивался к его удалявшимся шагам, а Джемма тихо воскликнула:
— Ах, Валайент… какой ты… замечательный, какой храбрый! Спасибо тебе! Я так испугалась, что он увезет меня…
С этими словами она прижала ладони к лицу, изо всех сил стараясь сдержать слезы.
Глава 4
С веселым смехом и в хорошем настроении виконт и Джемма возвращались домой на Беркли-сквер из гостей, от графини Линкольн, пригласившей молодоженов на ленч. Джемма откинулась на удобном сиденье и наслаждалась быстрой ездой, когда ветер обдувал лицо и играл лентами на ее шляпке.
Известие о том, что виконт Окли женился на мисс Баррингтон, но только не на» той самой «, достигло теперь ушей многих его друзей и знакомых.
Когда они ехали пару часов назад в гости к графине, Джемма не сомневалась, что приглашение было прислано им из чистого любопытства.
Ее догадка подтвердилась, как только она увидела глаза остальных гостей.
Молодожены прибыли немного позже, чем большинство из приглашенных, и, когда дворецкий объявил об их приезде, наступила внезапная тишина, свидетельствующая о том, что темой разговора были именно они, виконт и виконтесса Окли.
Затем, пока хозяйка здоровалась с ними, а затем представляла Джемму своим гостям, девушка постоянно чувствовала на себе взгляды горящих любопытством глаз.
Джемма сознавала, и это придавало ей уверенности, что зеленое платье и шляпка, отделанная лентами того же цвета, очень ей к лицу.
Ее наряд был, разумеется, очень дорогим, однако, слыша адресованные ей комплименты, Джемма думала, что деньги потрачены не зря.
