Чуя подвох, Оболиус недоверчиво спросил:
– Это как?
– Очень просто, – снова хихикнул искусник. – Я прицеплю на тебя свое плетение, и оно время от времени будет бить тебя по поверхности ауры. Это вроде того, как чародеи атакуют. Нас так в академии воспитывал один… Кхм, да… Ну вот, готово! Ты увидишь, как плетение начнет накапливать заряд. Тебе всего-то нужно будет сформировать защиту. Вот такую, смотри! – Толлеус продемонстрировал ученику заготовку. – Ну вот и чудесно! А теперь расскажи, что там делается, в чародейском замке?
Оболиус сперва почистил лошадь, потом наскоро перекусил холодной кашей. Наконец он вышел из дома, чтобы вернуться в конюшню, но завалиться спать не успел – наказание в виде завязанного на ауру плетения стало накапливать заряд. Рыжик поспешил сесть на завалинку, подсознательно ожидая воздействия по любимому месту всех педагогов и воспитателей. Но ошибся – колючая волна прокатилась по всему телу, обжигая кожу и выкручивая суставы. В глазах потемнело, и в себя он пришел уже на земле – дрожащий, судорожно хватающий ртом воздух. Рубаха была мокрая от пота, как будто только что один разгрузил телегу с мешками. Пожалуй, испытать такое еще раз не хотелось. Вот вроде бы все позади, ничего не болит, но воспоминания о пережитом вызывали озноб. Однозначно розги приятнее!
Как ни хотелось лечь спать, но пришлось сосредоточиться на гостинце от учителя. Самое обидное, что просто развеять плетение не получалось. Казалось бы, ничего сложного: вот структура, нарушь ее, и все! Но нет, это не простая нить, какими старик мучил своего помощника в Широтоне. Основа плетения, точно живая, упирается, а через какое-то время сама восстанавливается.
Оболиус искренне попытался воспроизвести плетение-защиту, которое искусник показал утром. Увы, ничего не вышло – сложно. Плетение разваливалось на куски и отказывалось работать. А сфера-обманка – видимость защиты – тут помочь ничем не могла.
Следующий разряд застал Рыжика как раз за экспериментами. Бросив все дела, он зажмурился, но спасения это не принесло. Наказание было неотвратимо, и ударило сильнее, чем в первый раз. Или это только так показалось?
Когда плетение зашевелилось в третий раз, Оболиус снова попробовал его сломать. Все-таки восстанавливалось оно не мгновенно, так что была надежда, что разряда не будет. Увы, стало еще хуже. Причем нынче боль не прошла. Ощущения были такие, будто содрали кожу. По всему телу расползлись красные пятна, как от ожога. Даже Толлеус удивился, когда мяукающий от боли ученик ввалился в дом. Искусник помог: одним плетением утихомирил боль, второе, по его словам, должно было ускорить восстановление кожи. Еще он строго-настрого наказал не пытаться ломать плетение.
– В следующий раз ведь и убить может, дурья башка! – напутствовал он. – Нельзя вот так, без понимания, вмешиваться в работу плетения! В Кордосе такие опыты можно ставить только в искусной мастерской, где специальные амулеты спасут от выброса! Знаешь, как опасны самодельные плетения? Нет? Так я тебе скажу! Запросто руки вместе с посохом оторвет!
– У меня нет посоха! – пискнул Оболиус, чем рассердил учителя еще сильнее.
– Значит, башку оторвет! Бестолковую! Думать надо, думать, прежде чем что-то сделать. Это ж чего учудил: раскачал плетение перед активацией! Ты еще собери нестабильное плетение да маной его наполни! Да не жалей, побольше влей! Чтобы уж наверняка! Одно слово – оболтус!
Пока Оболиус побитой собакой стоял в темном углу, чтобы не садиться на обожженный зад, Толлеус засобирался проведать своих мохнаток. Помощника он милостиво не взял, предоставив ему возможность постигать искусную науку, не отвлекаясь на хозяйственные дела. То, что горе-ученик не спал всю ночь и падал от усталости, он в расчет не брал. Других заданий у Оболиуса не было: даже за конюшней присматривать не требовалось, потому что старик повез сбережения с собой. Финна, которая плохо понимала, что происходит, только качала головой и старалась не попадаться господам искусникам на глаза.
Когда старик уехал, Рыжик с оханьем устроился на хозяйской кровати – на мягкой перине, набитой гусиным пухом, лежать было терпимо. Там он сейчас же заснул, хотя намеревался поработать над защитным плетением.
Долго поспать не удалось: судорога скрутила в положенное время, вырвав из сладкого забытья. Хорошо хоть благодаря целебному плетению искусника переносить волну стало не так больно.
Мысль, которая крутилась в голове до того, как парня сморил сон, не ушла. Искусник, распекая своего ученика, говорил про ману. Что-то вроде: «Закачай побольше – огребешь сильнее». Идея состояла в том, чтобы, наоборот, снизить уровень маны. Тогда и плетение будет бить слабо!
Вредное плетение черпало ману из запасов самого Оболиуса. Избавиться от нее проще простого, – например, потратить. Но для этого, во-первых, нужно плести какую-нибудь искусную вязь (долго и трудно), а во-вторых, просто так разбрасываться этим ресурсом не хотелось (старик носился с ним, как курица с яйцом, и такое же трепетное отношение, похоже, стало передаваться и его ученику). Был и другой способ – слить ману. Толлеус делал это запросто, складируя ее в накопители. Сосать ману из маногубок и даже напрямую из ауры мохнаток Оболиус умел. Как это работает в обратную сторону, он не знал, но тут же вскочил и побежал пробовать.
Конюшня встретила его полутьмой, стойким запахом животных и каким-то неповторимым уютом. Мохнатка Булька против обыкновения не рыскала по двору, подрывая столбы хлипкого плетня, а была здесь же: ее добрые глаза чуть-чуть светились желтым у дальней стены. Парень даже не стал подходить к ней, просто потянувшись к зверюге аурой. А когда их ауры соприкоснулись, начал эксперименты с маной. Когда в Широтоне он в первый раз попробовал выпить ману, получилось сразу же: организм сам почувствовал, что нужно сделать, чтобы восстановить собственный запас. Сейчас с внутренним балансом все было в порядке, поэтому подсказок не наблюдалось. Оболиус постоял в раздумье, потом сообразил сознательным усилием высосать из химеры всю ману, надеясь, что либо животное захочет восстановить свой запас и даст почувствовать, как мана уходит, либо же организм сам сбросит излишек, потому как из-за избытка маны в ауре ощущался некоторый дискомфорт – давление в голове.
Идея оказалась правильной – лишняя мана ушла обратно химере, и напряжение сейчас же пропало. Нужное ощущение подросток получил и попробовал воспроизвести его, внутренним усилием «отрыгнув» ману. Получилось, но не чуть-чуть, как планировалось, а целиком и полностью. Мохнатка, которая до того мирно лежала в соломенном гнезде, вскочила и принялась метаться по стойлу, оглашая окрестности душераздирающим бульканьем, переходящим в визг. Потом внезапно повалилась где была, продолжая сучить ногами, и изо рта пошла пена. В истинном зрении аура животного непривычно раздулась, некоторые ее участки, явно не приспособленные под такие нагрузки, истончились до прозрачного состояния или даже порвались. На счастье, личный запас маны Оболиуса был невелик: больше, чем у обычного человека (сказывались регулярные тренировки, а может, манипуляции Никоса), но до чародейского уровня ему было еще далеко. Иначе аура бедной Бульки попросту лопнула бы. Сообразив это, ученик искусника тут же снова наладил аурный контакт и отсосал обратно излишки.
