Впрочем, задержаться все же пришлось: ученик подцепил проклятие, которым пришлось заняться в первую очередь. Благо чувствительность к руке вернулась сразу же.
По дороге Толлеус выспросил все детали, и искусники обсудили предстоящий разговор, а точнее даже, маленькое представление. Оболиус активно советовал, а старик благосклонно кивал.
А в деревне уже явно прошел слух, что случилось что-то необычное и интересное, потому что вокруг дома Трошки собралась вся детвора. Увидав искусников, они порскнули во все стороны.
Когда парочка вошла в дом, стали доноситься голоса – взрослых внутри хватало. Но и они услышали, что приехал Толлеус, – разговоры смолкли, а на пути никто не встретился. Очевидно, попрятались в смежных помещениях.
Секач все так же висел вниз головой на своем месте и чувствовал себя нормально. Признаться, старик опасался, как бы не случилось ничего плохого, ведь провисеть в таком положении несколько часов – серьезное испытание для здоровья. Впрочем, это все касалось обычных людей. Ведьмак все-таки недаром ел свой хлеб: с внутричерепным давлением и нарушенным кровотоком он справился на ура.
Правда, плетение Оболиуса, которому ведьмак так успешно сопротивлялся сначала, все-таки одержало верх, взяв измором, – мужик обгадился. Старик поморщился – воздух в комнате безнадежно испорчен. А вот ученику, похоже, нравится – вон как довольно улыбается.
Настала пора играть обговоренные роли.
Искусник с надменным лицом осмотрел висящего человека, скривился и повернулся к парню:
– Что ты тут устроил? Зачем понадобилось меня тащить сюда? «Чародей, чародей!» – прогнусавил он, пародируя ученика. – Какой он чародей? Он же совершенно не опасен. Сам, что ли, не мог его привезти? Бестолочь! – На последнем слове искусник сплюнул, уставившись на пленника.
Трость его на мгновение полыхнула красным, и одновременно с этим лопнули все нити, сплетенные Оболиусом, зато образовалась одна, поддерживающая за плечи.
Секач от неожиданности свалился на пол, перевернувшись в воздухе, бухнув ногами по доскам. Эффектно, страшно, но шею не сломаешь, по крайней мере парочка так себе это представляла.
Толлеус же, обращаясь к ведьмаку, холодно изрек:
– Работайте где хотите, только не мельтешите у меня перед глазами. И впредь за подобные глупости буду наказывать. А теперь – вон!
Конечно же опешивший мужик сразу не сориентировался и остался сидеть на полу. На этот случай у искусника уже все было готово: дверь сама собой распахнулась, нити обвили мужика за ноги и, сжимаясь, потащили к выходу. Про высокий порог искусники тоже не забыли, поэтому нити с потолка приподняли тело на локоть от пола. Когда Секач уже был над порогом, еще одна нить резко дернула его наружу, а дверь тут же захлопнулась.
Из сеней послышался шлепок – тело впечаталось в противоположную стену, а потом кулем рухнуло на пол. Искусники улыбнулись друг другу – все получилось идеально. Уверенности, что не возникнет накладок, не было, поэтому Оболиус все время стоял наготове, чтобы своей нитью притормозить движение Секача или, наоборот, помочь учителю, если вдруг что-то пойдет не так. Не понадобилось.
– А теперь что?
Голос ученика ясно показывал, что тот жаждет новых интересных приключений. И Толлеус его не разочаровал:
– Сейчас обратно не поедем. И лошади надо отдохнуть, и, раз уж я оказался тут, старосту проучим. Только дождемся вечера.
Толлеус прожил больше сотни лет в Кордосе, при этом у него практически ни разу не возникло конфликта с местными жителями. Там каждый знал, что человек с жезлом или посохом – лицо государственное, при этом невероятно могучее, поэтому все всегда относились к искусникам с настоящим уважением. Может, по мелочи где-то хитрили, но на открытый конфликт не шли, так что никому не приходилось ничего доказывать. Серьезные разногласия были возможны только среди равных, но и те неплохо регулировались государством. Может быть, кому-то это могло показаться скучным, но зато в Кордосе был порядок. В Оробосе любой сиволапый мужик мнил себя умнее всех и был готов пободаться хоть с чародеем, хоть с самим императором. То есть он прекрасно понимал, за кем сила, но если выпадал шанс, например, украсть у хозяина что-то, то крал без зазрения совести. Конечно, не всегда так, но если в Кордосе мужика останавливал сам статус искусника, то в Оробосе такой же мужик прикидывал расклад в каждой конкретной ситуации.
Пройдя земли чародеев из конца в конец, Толлеус нашел способ, как без членовредительства объяснить зарвавшемуся человеку, что искусников нужно обходить десятой дорогой. По сути, достаточно было показать безобидный фокус. Старик просто подсвечивал посох, и вот уже таинственное и необъяснимое пугало и делало сговорчивым практически любого. Даже не требовалось придумывать что-то особенное.
Это работало до недавнего времени, но, как оказалось, не каждый оробосец соображает, что в случае с искусником следует вести себя хорошо.
Хват, лысовский староста, оказался как раз из таких. И что с ним делать, совершенно непонятно. Конечно, его самого или его имущество можно попросту уничтожить, причем достаточно просто и безнаказанно. Остановка сердца, зажатого в тиски плетения, – и все вокруг только плечами пожмут. Бывает, мол, судьба такая. Но как-то Толлеус не привык действовать подобными методами.
Можно вызвать этого непонятливого мужика и прямым текстом объяснить, что он не прав и чем это чревато. Но, во-первых, это попросту несолидно. Деревенский глава – не тот уровень, чтобы тратить время, что-то объяснять и ставить ультиматумы. Ведьмак – другое дело. Тем более что он не сам по себе, а представляет некое сообщество. А во-вторых, староста и сам должен это все прекрасно понимать, но все равно делает по-своему. Причем исподтишка, так что особенно не отследишь, где случайность, а где подлый мужик нагадил.
Когда Оболиус изложил новости о том, что Хват ездит по деревням и науськивает жителей против искусника, Толлеус по обыкновению почесал макушку и выдал парню свои размышления на этот счет, спросив на всякий случай, не может ли он внушить нарушителю спокойствия правильные мысли.
Оболиус сознался, что не может. Но тут же с энтузиазмом попросил поручить это дело ему. Искусник сразу же согласился в надежде, что проблема рассосется. Увы, парень, озвучив свой план, заставил кордосца лишь сморщиться. Во-первых, это была глупость. Во-вторых, это была сложная в реализации и крайне ненадежная глупость.
Вот только ничего другого не придумалось, а юный олитонец стал чуть ли не со слезами канючить, мол, вы же обещали. В результате Толлеус сдался, рассудив, что это пойдет по разряду «обучение», а не «решение проблемы».
И вот сейчас настал подходящий момент, чтобы сдержать слово и все-таки начать действовать.
Ночь накрыла деревню кромешной тьмой: тут не слыхали про фонари и не тратились на факелы. Идти без света было абсолютно невозможно, но и искусными светляками привлекать внимание случайных свидетелей не хотелось. Поэтому еще днем Толлеус спросил, как ученик собирается освещать путь. Конечно же никак. Получив тростью, парень по велению старика обозначил на местности маршрут, протянув путеводную нить, невидимую для окружающих, по которой можно было легко добраться до дома старосты и вернуться обратно. Оболиусу этого хватит, а для себя Толлеус дополнительно активировал плетение ночного видения. Правда, оно не накладывалось на плетение, улучшающее зрение, которым кордосец постоянно пользовался уже много лет, так что видел он сейчас отвратительно. Но много и не надо: главное, в яму не наступить.
