Кошмары, кстати, я порой рассказываю сама – в том числе и из своей практики. Есть что вспомнить, как любому тренеру, – а мне еще и оппонировать на защитах доводится, и лекции читать, и в прямом эфире работать.
Рассказать ли вам, мои безупречные, про старую плешивую крысу, вылезающую из-под плинтуса в тренинговом зале и идущую по стеночке прямо к флипчарту? Или про пьяноватый ученый совет в губернском городе Эн, развлекавшийся на свой гусарский манер, – перебивая выступавших смачными шуточками и гоготом? Или про тренинг с народными целителями, которым что-то моя аура не глянулась? Ну, может, как-нибудь и расскажу. Уж точно не сейчас.
То или это байки или упражнения – «по показаниям». Все же понимают, что объявленное ужасным голосом чудовищное упражнение – это так, прикол. Более того, за все упомянутые выше безобразия – сомнительные темы, некрасивые разминки, упоминание черта к ночи – несет ответственность тренер.
Участники чисты как первый снег – тот самый, декабрьский, утренний. Это важно: пусть осмотрятся, обживутся, хоть немного поверят в то, что их здесь не станут «строить» и наизнанку выворачивать. Для начала побояться и попугать «не по-настоящему» крайне полезно для того, чтобы осмелеть и на что-нибудь для себя новенькое и неожиданное взять да и решиться. Даже самые приятные новые ситуации – исполнение желаний, достижение поставленных целей – содержат в себе риски и непредсказуемые последствия.
Кстати, вам никогда не приходило в голову, что Золушка была очень смелой девушкой? Платье, карета, башмачки – это конечно, необходимое, но отнюдь не достаточное условие. Подумайте: девица, проводившая время в трудах, и все больше неблагодарных, отваживается ехать на бал, где нужно не просто быть одетой как положено, но еще ведь и танцевать, вести подобающие месту беседы, знать, какой вилкой что едят, чувствовать себя свободно, забыв о страхе быть узнанной… Нахалка и авантюристка, если вдуматься. И если бы в этой милой девочке не присутствовала готовность превратиться самой, а не только прилично одеться, никакая фея ее ни на какой бал бы не отправила, потому что ничего кроме расстройства ей эта возможность принести бы не могла. По-моему, Золушка была бы замечательной участницей тренинга публичных выступлений.
А тыкву в карету превратить – дело нехитрое.
Королевство кривых зеркал
(О всеобщей любви к получению обратной связи)
По этому поводу сразу возникает вопрос: а как же быть с обратной связью, ведь на тренинге она обязательно должна быть? Я-то поворчу, но поддержу, а вот за группу поручиться сложно. Недавно на одном отличном тренинге довелось мне услышать шутку, немало веселившую тренера и его группу: «Тебе обратную связь какую – позитивную или развивающую?» Вот-вот.
Тут ведь какое дело: поскольку нас воспитывали с помощью замечаний и одергиваний, мы, с одной стороны, знаем, до какой степени это ничему не помогает, но с другой – «одергиватель» прочно обосновался в нашей собственной голове. Все эти «сядь как следует» и «говори нормально» никуда не исчезли, все они у нас внутри.
И стоит попросить группу дать выступающему обратную связь, как начинается полная ерунда. И хотя наши участники знают (из раздаточных материалов других тренингов), что обратная связь должна быть своевременной, конкретной и конструктивной, но не тут-то было. Учитель, родитель и начальник в наших бедных головах неизменно выходят из подполья с указками наперевес, и начинается: «Мне вообще не понравилось, как ты аргументировал этот тезис», – «А мне, наоборот, понравилось, нормально», – (к тренеру) «Вот скажите, всегда те, кто жестикулируют, как он, выглядят неуверенными?»
Горе горькое, в общем. И вот почему: говорящие не отличают, не делают разницы между своим впечатлением (а это дело вкуса) и выполнением задачи, которую ставил перед собой выступающий, между «понравилось» и «получилось». Это во-первых.
Во-вторых, давая общие оценки, они сами не учатся видеть и понимать, что именно сформировало то или иное впечатление. Такой «обратной связью» не может воспользоваться ни тот, кто ее получает, ни дающий ее.
В-третьих, многое из сказанного больше говорит о них самих, об их ценностях, предпочтениях, а то и об отношениях в группе, а расплести эти совершенно разные вещи в недолго работающей группе очень трудно, да и незачем. Я не подряжалась учить своих слушателей давать друг другу обратную связь так, чтобы она была полезна: это отдельная работа. К тому же коллеги-тренеры знают, что такая работа трудна, особенно если задействованы эмоции. У нас есть свои задачи, и между делом решать еще одну было бы просто глупо. Но какую-то обратную связь от аудитории люди получить должны, причем неоднократно, чтобы ощущался «набор высоты». И здесь очень помогают разные способы структурировать обратную связь так, чтобы она была или конкретной и позитивной, или описательной, лишенной оценок. Приемов того и другого множество, что в какой группе применять – вопрос тактический.
Я стараюсь менять форму и фокусировку обратной связи так, чтобы все время подкидывать что-нибудь новенькое. Приведу, пожалуй, по одному примеру разных приемов: тут важен принцип, а форму можно менять почти бесконечно.
Вот, допустим, делается третье короткое выступление, перед ним работали со структурой (композицией), заодно привлекали по ходу всякие голосовые и пластические возможности. Подготовили касатики свои выступления, а пока они с озабоченными лицами писали себе тезисы – и уж конечно, тренер напоминает, что для подготовки обязательно нужно обустроить себе удобное рабочее место, стульев хватает – я отсчитываю пачки стикеров, и в каждой цветных квадратиков на один меньше, чем участников. Закончили подготовку, начинаем по одному выходить говорить, но перед этим раздаются яркие, веселые пачечки. Идея состоит в том, чтобы после выступления каждый получал «почту», содержание же записок может быть разным. Можно просто предложить написать, что такому-то в этом его выступлении удалось хорошо, а можно – что ему удалось лучше, чем в предыдущем. Можно пойти дальше: что такому-то в этом его выступлении удалось лучше, чем обычно удается мне, пишущему об этом. Чтобы не написали водянистых банальностей, у группы должен быть какой-никакой опыт «спектрального анализа» составляющих производимого впечатления, поэтому такие штуки хорошо давать не с самого начала. Другими словами, у нас к этому моменту должен быть нажит общий запас представлений о том, что у людей вообще в выступлениях удается и не удается, и этот запас конкретизирует впечатления, позволяет выделить детали.
А вот пример тоже письменной, но совсем иначе устроенной обратной связи. Те же стикеры, другое задание: каждому написать шесть (можно и восемь, чего там) глаголов, отвечающих на вопрос: что этот человек делает в роли выступающего? Можно поуже, только о речи и голосе. Здесь, конечно, могут быть сколь угодно субъективные впечатления, но они хотя бы будут конкретными. Маленький бунт по поводу того, что шесть глаголов – это слишком много, бывает задавлен в зародыше: «Люди вашего образовательного уровня обычно пишут десять, так что будем развивать свой словарный запас». Бунт, как правило, бывает несерьезный – так, на всякий случай попытаться откосить. Я, конечно, понимаю, что и шесть глаголов – это вполне себе работа. Но эта чрезмерность мне нужна, и вот почему: когда аудитория раз-другой напряжется и подумает, она начинает лучше видеть и замечать, вытягивать наблюдения не с самой поверхности, не только бросающиеся в глаза. Так что польза для пишущих здесь есть.
