«Думаешь, люди вообще могут столько пить?» - спросил он Акорта.
Тот фыркнул и выпалил.
«Кощунственный вопрос!»
«Что на тебя нашло?» - спросил Фальтон.
Но Годфри пристально наблюдал за тем, как один из МакКлаудов, настолько пьяный, что едва мог видеть, споткнулся о группу своих товарищей солдат и с грохотом сбил их с ног.
Повисла секундная пауза, когда все присутствующие в комнате повернулись, чтобы посмотреть на группу солдат на полу.
Но в следующую минуту солдаты снова поднялись, крича и смеясь, и, к облегчению Годфри, пиршество продолжилось.
«Разве с них не достаточно?» - спросил Годфри, начиная подумывать о том, что все это было плохой затеей.
Акорт непонимающе посмотрел на него.
«Достаточно?» - переспросил он. – «Разве такое возможно?»
Годфри заметил, что сам он произносит слова нечленораздельно, а его разум мыслит не так ясно, как бы ему хотелось. Вместе с тем он начал ощущать какой-то поворот в зале, словно что-то было не так, как должно было быть. Всего было слишком много, как будто комната утратила чувство сдержанности.
«Не трогай ее!» - вдруг раздался чей-то крик. – «Она моя!»
Тон голоса был мрачный и опасный, он разрезал воздух и заставил Годфри обернуться.
В дальней стороне зала поднялся один из солдат МакКлаудов. Выпятив грудь вперед, он спорил с МакГилом. МакКлауд протянул руку и выхватил женщину с колен МакГила, обернув рукой талию и уводя ее назад.
«Он была твоей. Теперь она моя! Иди найди себе другую!»
Выражение лица МакГила помрачнело и он вынул свой меч. Комнату наполнил характерный звук, заставивший всех присутствующих повернуть головы.
«Я сказал — она моя!» - крикнул МакКлауд.
Его лицо стало ярко-красного цвета, волосы слиплись от пота. Все мужчины наблюдали за происходящим, привлеченные его смертельным тоном.
Все резко остановилось и мужчины в зале притихли. Обе стороны, застыв, наблюдали за солдатами. МакКлауд — крупный мускулистый мужчина — скривился, взял женщину и грубо толкнул ее в сторону. Она полетела в толпу, оступилась и упала.
МакКлауда, очевидно, не волновала женщина. Теперь всем было ясно, что единственное, чего он по-настоящему хотел, - это кровопролития.
МакКлауд вынул свой собственный меч, противостоя сопернику.
«Твоя жизнь за ее жизнь!» - сказал он.
Солдаты по обе стороны расступились, образуя для их столкновения небольшую поляну, и Годфри увидел, что все присутствующие напряглись. Он знал, что должен остановить это, прежде чем все обернется полномасштабной войной.
Годфри перепрыгнул через стол, скользя по кружкам с пивом, спеша через зал в центр поляны. Он встал между солдатами, вытянув ладони и удерживая их на безопасном расстоянии друг от друга.
«Мужчины!» - крикнул он, невнятно произнося слова. Он пытался оставаться сосредоточенным, заставить свой разум мыслить ясно, искренне жалея о том, что так много выпил.
«Мы все здесь мужчины!» - кричал Годфри. – «Мы все — один народ! Одна армия! Нет необходимости в сражении! Вокруг много женщин! Ни один из вас не желает драться!»
Годфри повернулся к МакГилу, который стоял, нахмурившись, сжимая в руке меч.
«Если он извинится, я приму его извинения», - сказал он.
МакКлауд стоял поставленный в тупик, после чего вдруг выражение его лица смягчилось, и он улыбнулся.
«В таком случае я извиняюсь!» - крикнул он, протягивая левую руку.
Годфри сделал шаг в сторону, и, когда МакГил осторожно взял ее, они оба пожали друг другу руки.
И в эту минуту МакКлауд вдруг схватил руку МакГила, дернул его поближе, поднял свой меч и вонзил его тому прямо в сердце.
«Я извиняюсь», - добавил он. – «За то, что не убил тебя раньше, жалкий МакГил!»
МакГил вяло упал на пол, из него хлынула кровь.
Он был мертв.
Годфри был потрясен. Он находился всего в одном метре от солдат и не мог избавиться от ощущения, что каким-то образом все это — его вина. Он убедил МакГила отказаться от его охраны, он был тем человеком, который попытался заключить перемирие. Этот МакКлауд предал его, выставил на посмешище на глазах всех его людей.
Годфри не думал ясно и из-за того, что он был подогрет выпивкой, что-то внутри него щелкнуло.
Одним быстрым движением Годфри нагнулся, схватил меч мертвого МакГила, подошел к МакКлауду и пронзил его в самое сердце.
МакКлауд уставился на него широко раскрытыми от потрясения глазами, после чего упал на пол с мечом, который все еще торчал в его груди.
Годфри посмотрел на свою окровавленную руку, не веря тому, что только что натворил. Впервые в жизни он убил человека в рукопашной. Он даже не знал, что способен на это.
Годфри не собирался его убивать, он даже тщательно это не обдумал. Просто какая-то глубокая часть его одержала над ним верх и потребовала отомстить за несправедливость.
В комнате внезапно начался хаос. Со всех сторон начали кричать и атаковать друг друга разъяренные мужчины. Зал наполнили звуки мечей, и Годфри почувствовал, как Акорт грубо оттолкнул его с пути, спасая друга от удара мечом по голове.
Другой солдат — Годфри не мог вспомнить, кто или почему — схватил его и швырнул через наполненный пивом стол, и последним, что помнил Годфри, было то, как он проскользнул по деревянному столу, его голова билась о каждую кружку с элем, пока, наконец, он не упал на пол, ударившись головой, желая находиться где угодно, но только не здесь.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Гвендолин, находясь в кресле-каталке с Гувейном на руках, собралась с духом, когда слуги открыли дверь и Тор вкатил ее в покои больной матери. Стража Королевы склонила головы и отошла в сторону. Гвен крепче сжала своего ребенка, оказавшись в темной комнате. Здесь было тихо и душно, на каждой стене мерцали факелы. Гвен ощущала в воздухе смерть.
«Гувейн», - думала она. – «Гувейн. Гувейн».
Гвен то и дело мысленно произносила имя сына в своей голове, пытаясь сконцентрироваться на чем угодно, но только не на умирающей матери. Когда она думала об этом, имя ребенка дарило ей ощущение комфорта, наполняло ее теплотой. Гувейн. Она любила этого ребенка больше, чем смогла бы выразить словами.
Гвен хотела, чтобы ее мать увидела ребенка прежде, чем умрет. Она хотела, чтобы мать гордилась ею и хотела получить материнское благословение. Гвен должна это признать: несмотря на их непростое прошлое, она стремилась к миру и гармонии в их отношениях до того, как мать умрет. Сейчас девушка была в болезненном состоянии и тот факт, что она сблизилась со своей матерью за последние шесть лун, только заставлял Гвен чувствовать себя еще более удрученной.
