– Что ты об этом знаешь? Что ты знаешь о том, как выбираться из подобных ситуаций? – Билли слегка повысил голос, устав от необходимости все время защищаться. – Ты маниакально спишь с каждой доступной женщиной.
– Тут есть разница. Это злоупотребление.
– В чем разница?
– Если у тебя есть достаточный стимул, со злоупотреблением можно покончить. Решить и остановиться. В одиночку или с помощью. – Он повернулся к Билли, который буквально вцепился в руль, устремив взгляд вперед, на забитое транспортом в сторону города шоссе Е18. Вся его поза говорила о том, насколько ему неприятен этот разговор. – У тебя психическое отклонение. Ты травмирован. Одного понимания рассудком, что ты действуешь неправильно, недостаточно для того, чтобы изменить поведение.
– Если это так просто, почему же ты не выбираешься из злоупотребления? – спросил Билли, пытаясь переключить разговор на Себастиана.
– У меня нет достаточного стимула.
Это – правда, и хватит. Он не намеревался рассказывать о черной дыре, которую оставили в нем Лили и Сабина, и что он делает, чтобы эта дыра его полностью не поглотила.
– А у меня есть стимул. Я держу ситуацию под контролем. Это больше не повторится, – твердо заявил Билли.
– Оттого, что ты будешь повторять это, более правдивым оно не станет, – холодно сказал Себастиан, ловко сумев разозлить его еще больше.
Билли отпил глоток пива.
Что произошло? Что, черт возьми, произошло?
Ведь уже одно то, что ему вообще приходится вести подобный разговор с Себастианом Бергманом, чистый абсурд. Как он мог до этого дойти?
Он же не такой.
Он – полицейский. Хороший полицейский. В Госкомиссии по расследованию убийств – отделе, куда большинство полицейских мечтает попасть, с коллегами, которые его любят и ценят.
Он только что женился на женщине, которую любит. Она – лучшее, что с ним случилось, но теперь он изо всех сил держит ее на расстоянии. Мю со временем это заметит. Спросит, что произошло, почему он ее избегает, не отцепится, пока не узнает. Тогда он потеряет ее – в этом он не сомневался.
Этого допустить нельзя.
Он же парень, который слушает хип-хоп, ходит на блокбастеры и предпочитает книгам комиксы. Простой. Порядочный. Ему звонят, когда надо помочь с переездом, с ним веселятся в праздник Середины лета, ходят пить пиво, о нем думают, когда нужен крестный для новорожденного.
Вот он какой. Хороший человек. Не псих, убивающий кошек.
Впрочем, он не солгал Себастиану. Теперь ситуация под контролем. Во всяком случае, в настоящий момент. В Хельсингборге он даже не подумывал выйти на улицу. Мысли крутились почти исключительно вокруг случившегося, а не того, что, возможно, произойдет в будущем. Стыд, угрызения совести, страх потерять Мю, потерять все.
Самое ужасное, что в глубине души он знает: Себастиан прав. Знает, что поступает неправильно. Всегда знал. Рассудком он сознавал, что переходит все границы, но это его не останавливало.
Погоня, власть, ощущение. Оно бесподобно. Мгновенно наполняет его, потом пугает. Почему оно полностью завладевает им?
Как получилось, что тот, кем ему хочется быть, и тот, кем он стал, такие разные люди? У него это не укладывалось в голове. Терзало его.
Он снова достал телефон.
Возможно, этим вечером все-таки лучше не оставаться одному.
37
После посещения больницы она в основном действовала на автопилоте, была несобранной и обескураженной.
Съездив с остальными к сараю, где обнаружили Эббу, и не принеся там, по сути, никакой пользы, она решила ехать домой. Сослалась на головную боль, что было отчасти правдой.
Он пытался покончить с собой.
Совершил самый экстремальный поступок, на какой способен человек. Как она ни старалась отогнать эту мысль, но это стало следствием ее действий. Такова ужасная правда. От этого ей никогда не уйти.
К горлу подступала тошнота.
Она обвела взглядом квартиру, которую он ей купил. Доказательства того, что он любил ее как родную дочь, присутствовали повсюду. Стол – он купил его, когда она переезжала, кухня – он помогал ей делать там ремонт, стены – их они красили вместе. Она так его любила.
Она чувствовала необходимость отодвинуть друзей на задний план. Молодых людей тоже. Ради работы. С Анной у нее всю жизнь были сложные отношения. Оставался только Вальдемар. Единственный по-настоящему близкий ей человек. Но так было тогда. Теперь она одна.
Кто же у нее, на самом деле, остался? Почти никого. Но кто-нибудь ей необходим. Человек, далекий от семьи и работы, с которым можно иметь отношения другого типа, кто-нибудь нормальный. Существующий ради нее. Только ради нее.
Такого человека она увидела в Юнатане. Они прекратили отношения почти два года назад, разрыв был затяжным, со многими возвращениями. Потом Юнатан несколько раз звонил ей.
Говорил, что хочет встретиться, поговорить. Ей слышалось: хочет встретиться, переспать.
Берясь за мобильный телефон, она сознавала, что это не лучшая идея, но все-таки нашла его номер. По правде говоря, других номеров, собственно, и не было.
– Ванья? – ответил он хорошо знакомым глуховатым голосом, правда, звучащим несколько более удивленно, чем обычно.
– Привет, Юнатан, – сказала она, стараясь изобразить радость. – Как поживаешь?
– Хорошо. Ты мне звонишь? – с трудом выговорил он, удивление явно сохранялось.
– Да. Я знаю, что мы довольно давно…
– Да, действительно. Как у тебя дела?
– В общем-то, хорошо, – осторожно ответила она.
Оба ненадолго замолчали, и она задалась вопросом, какой именно степенью глупости было звонить?
– Вот как, о’кей, тебе нужно что-нибудь конкретное? – поинтересовался он, поскольку она не проявляла инициативы.
Ванья ненадолго задумалась. Солгать, просто поболтать, закончить или…? Она решила быть честной, ведь для этого она и позвонила.
– Ну, по правде говоря, не особенно хорошо, так себе. У меня были некоторые сложности с семьей, – произнесла она, почувствовав, что это хорошее начало.
– Дело в Вальдемаре? – спросил он с беспокойством в голосе.
Она почти забыла. Юнатан знал, что Вальдемар заболел раком. Они тогда были вместе. Первый приступ болезни. Легкие. Болезнь Вальдемара, работа в Госкомиссии, отношения с Юнатаном – получался перебор. Проще было порвать отношения. Но они нравились друг другу. Вальдемар и Юнатан. Насколько сильно это подействует на Юнатана? Об этом она даже не подумала. Сколько же рассказывать? Она начала с начала в надежде, что на какое-то время этого хватит.
– В каком-то смысле. Он вылечился от рака… Было тяжело, или по-прежнему тяжело…
