– Конечно. О чем? – поинтересовался Мухаммед и повернулся к Себастиану, который отодвинул стул от маленького стола для встреч и сел, не делая попыток поздороваться или представиться. Ванья достала из кармана блокнотик.
– Что вы делали вчера между восьмью и десятью вечера?
Лучше разделаться с этим поскорее. Сразу задавать вопросы по делу, без всяких окольных путей.
– Я был дома.
– Один?
– Да.
– Вы живете один?
– Я разведен. Дети живут у меня каждую вторую неделю.
– А на этой неделе нет?
– Нет, сейчас, в начале летних каникул, они несколько недель проводят у матери. Почему вас это интересует? – Мухаммед перевел вопросительный взгляд с Ваньи на Себастиана, который по-прежнему не произнес ни слова, а просто сидел, откинувшись на спинку и скрестив руки на груди.
– Вы могли бы сказать, где находились в эти даты и в это время? – продолжила Ванья, достала из блокнота лист бумаги, развернула его и дала Мухаммеду. Тот взял лист и посмотрел на него с непонимающим выражением на лице.
– Мне нужно посмотреть в ежедневнике, – сказал он и взглянул на Ванью, словно прося разрешения повернуться к компьютеру. Она коротко кивнула, и Мухаммед, несколько раз быстро кликнув мышкой, открыл ежедневник. Потом принялся водить взглядом от бумаги к экрану и обратно.
– В первую дату я просто был здесь… Во вторую я был в Линчёпинге и посещал там занятия. Оке туда тоже ездил. Мне звонил полицейский и спрашивал об этом.
Ванья тихо выругалась про себя. Они проверяли алиби Оке Скуга, и поездка в Линчёпинг действительно была, но задание обзванивать всех ее участников Торкель поручил кому-то за пределами группы. Им следовало бы знать о присутствии имени Аль-Файеда в этом списке.
– В третью дату я был в Барселоне. Читал там лекцию в университете. Катя, которая вас сюда проводила, покупала авиабилеты и бронировала гостиницу.
– Хорошо, спасибо.
– Я могу это доказать, – сказал Мухаммед, опять поворачиваясь к компьютеру.
Себастиан среагировал на рвение, которое он проявил, стремясь снять с себя подозрения. С другой стороны, оно совершенно понятно. Он мог иметь у себя на родине куда менее приятные встречи с полицией, или, возможно, думает, что его происхождение автоматически повлечет за собой то, что ему не поверят.
– Вот, смотрите, – продолжил он, поворачивая экран так, чтобы Ванье было видно. Сайт какого-то университета Барселоны на испанском языке. Испанский текст вокруг квадрата в центре, где был виден Мухаммед, стоящий за кафедрой, с проекцией на белом экране на заднем плане. Белый треугольник в центре изображения показывал, что это кадр из видео. Под ним значилось: «Muhammed El-Fayed on Transferring data from the Inner Body»
[18]. Лекция состоялась в тот же день, когда сестры Юханссон встретились с преступником.
У Ваньи зазвонил телефон, она коротко извинилась и ответила на звонок, выходя из комнаты. Мухаммед остался сидеть в офисном кресле и несколько блуждающим взглядом посмотрел на Себастиана, который сидел молча и неподвижно. Мухаммед бросил взгляд в коридор, где, прижав телефон к уху, ходила Ванья.
– У вас училась Оливия Йонсон, – произнес Себастиан. Мухаммед вздрогнул от неожиданного звука.
– Да, вы пришли поэтому? – В голосе возникло беспокойство. – С ней что-нибудь случилось?
– Что вы подумали, когда она получила стипендию?
– Что я подумал?
– Да.
– Не знаю…
Мухаммед наклонился вперед, взялся рукой за заросший бородой подбородок и, похоже, действительно задумался. «По-прежнему старается угодить», – подумал Себастиан.
– Я испытал гордость. Она была действительно достойна этого, о чем я, к сожалению, ей так и не сказал.
– Почему?
– Когда она узнала, что получила стипендию, я был в двухнедельном отпуске, а когда я вернулся, она уже уехала. Все произошло очень быстро. С ней что-нибудь случилось?
– Насколько мы знаем, нет.
– Тогда почему вы здесь?
Дверь открылась, и в комнату вошла Ванья. Себастиан снова откинулся на спинку. Порядок восстановлен. Вопросы задает Ванья. От него она хочет, чтобы он молча пребывал на заднем плане, поэтому там он и держится.
64
Они опять сидели в Комнате. Энергии основательно поубавилось. Теперь они совершенно точно знали то, о чем раньше только подозревали.
Саурунаса убили.
Они получили записи с камер на долгосрочной парковке. Те показывали мужчину, который, припарковав автофургон, сразу покинул его и больше не вернулся. Тридцатью минутами позже автофургон взорвался. Сколько Билли ни пытался возиться с кадрами, разглядеть ушедшего человека было невозможно. Камеры находились слишком далеко, и снимки имели слишком плохое разрешение. Но это был не Аль-Файед. Мало того, что визит в Линчёпинг и лекция в Барселоне создавали ему непробиваемое алиби, ответы, которые он дал, показались Ванье абсолютно правдивыми, и ничто в его поведении или истории не напоминало психологию их преступника. Конечно, он мог оказаться невероятно ловким манипулятором и провести их, но Ванья в это не верила.
Свидетельства, алиби и личная встреча. Нет, это не Аль-Файед.
Они продолжали выявлять людей вокруг Саурунаса, от ближайшего окружения до самого дальнего, и сопоставлять полученные имена со всеми, кто за прошедшие годы учил Оливию Йонсон. Эта работа отнимала много времени и пока ни к чему не привела. Торкель размышлял, не надо ли ему все-таки проглотить горькую пилюлю – подняться к Розмари и потребовать дополнительный персонал. Расширить охват. Допросить всех, имевших отношение к Саурунасу, всех бывших учителей Оливии Йонсон. Рискнуть. Чтобы хоть куда-то продвинуться. В настоящий момент казалось, что при каждом прорыве они делают шаг вперед и два назад.
Следы ни к чему не приводили, уходили в песок. Вели к фрустрации.
Себастиан встал и принялся расхаживать по Комнате. Остальные молча наблюдали за ним.
– Человек, которого мы ищем, еще не закончил убивать, – твердо заявил он, завладев общим вниманием. – Его амбиции только растут. Как в отношении жертв, так и метода действия. Пришла пора действовать вместо того, чтобы реагировать.
– Мы проверяем каждый след, – ответил Торкель. – Не сидим сложа руки и не плюем в потолок.
– Но мы следуем за ним. Он ведет, – сказал Себастиан. – Нам нужно догнать и перегнать. Завладеть инициативой.
– И как ты себе это представляешь? – поинтересовалась Ванья, но, судя по ее тону, она могла с таким же успехом сказать: «Легче сказать, чем сделать».
