– Анна… – произнес он и подождал, пока она встретится с ним взглядом. – Я знаю, что сейчас тебе все кажется ужасным, но я все равно рад, что ты здесь, что у нас появилась возможность немного поговорить.
– Я тоже, – ответила она.
– Если мы не будем друг другу противодействовать, то наверняка сможем с этим разобраться, – тихо и сердечно сказал он. Разумеется, ложь, Ванья никогда не простит мать, и он вовсе не собирается с ней объединяться, но Анна лишь кивнула, ей хотелось верить в ложь, в то, что решение проблемы существует. Себастиан подался вперед и осторожно взял ее руку в свою. Руку она отодвинула, но не отталкивающе, скорее выжидающе. Он потянулся за ее рукой, и Анна позволила ему прикоснуться к себе. Он поглубже заглянул ей в глаза. Слезы высохли, но горе и отчаяние остались.
Он уже предвкушал это. Женщины типа Анны обычно податливы. Секс, первейшая функция которого забыть, как ты на самом деле одинок, обычно бывает очень интенсивным.
Безумно возбуждающе – с одной стороны. Невероятно глупо – если на секунду вдуматься. Но удержаться невозможно.
Он наклонился ближе, сомневаясь, не слишком ли быстро он действует, не следует ли сперва сказать что-нибудь такое, что ей хочется или нужно услышать? Но ему показалось, что он увидел, как она – наверное, абсолютно бессознательно – заметно разомкнула губы и на несколько сантиметров перенесла вес на стуле в его сторону. Он промолчал, положил руку ей на плечо и наклонился вперед. Их губы встретились. Он почувствовал, как она задышала тяжелее. Она открыла рот, впустила его язык и вытянула свой навстречу. Себастиан ощущал ее желание, хотя она пыталась сдерживаться. Он поднял ее на ноги и прижался к ней. Она в ответ стала гладить его по спине, легонько укусила за губу и слегка застонала. Он задрал ей блузку и запустил под нее руки. Начал ласкать ее по обнаженной спине. Одна рука поднялась вверх к бюстгальтеру, вторая – опустилась к поясу брюк. Он почувствовал, как ее руки, покинув его спину, очутились между ними. Они двигались столь же целеустремленно, как его собственные, если не более. Одной рукой она начала расстегивать ему ремень, а другой ласкала его член поверх брюк.
Об этом никто не узнает. Это была его последняя мысль перед тем, как они опустились на кухонный пол.
Об этом никто не узнает.
70
Когда Билли вышел на кухню, чтобы быстренько позавтракать, на столе обнаружилась записка от Мю. К его большому облегчению, Мю уже спала, когда он пришел ночью домой, и утром будить его не стала. Он убеждал себя в том, что она не избегает его, что она ничего не знает. Если бы она что-нибудь заподозрила, она бы все ему высказала. Не совсем в ее стиле уходить от возможных проблем. Записка, похоже, подтверждала его теорию. Мю написала, что не смогла его дождаться, и выражала надежду, что на работе все прошло успешно и что они успеют увидеться этим вечером. Текст завершался значками поцелуев.
Билли достал йогурт и сок из холодильника и хлопья из шкафчика над ним. Взял тарелку, стакан и ложку и уселся за кухонный стол. Он вытащил телефон, собираясь проверить, не появились ли за ночь какие-нибудь новости, но, взглянув на часы, остановился.
Почти половина восьмого.
Наверное, слишком рано, но попробовать стоило.
Накануне он из квартиры Йеннифер дозвонился до Кейти Барнет. Объяснил свое дело. Им требовалось узнать не взяли ли Оливию Йонсон вместо кого-то, кто по какой-то причине отказался от места. Кейти поняла, что он имеет в виду, но помочь ему не могла. Студенты сами отвечали за финансирование обучения и поиск стипендий. Поэтому, была ли Оливия Йонсон первым резервным кандидатом, могли знать только в организации, выдавшей стипендию. В данном случае это Общество «Швеция-Америка».
Билли поблагодарил ее и решил, что искать кого-либо там чересчур поздно. Потом Йеннифер опять забралась к нему в постель, и они пролежали там, обнявшись, пока ему не пришло время ехать домой.
Теперь же он нашел номер Общества и, к его удивлению, там ответили. Билли объяснил, кто он и что у него за дело. Он буквально не мог поверить, что ему так повезло. Мужчина, с которым он разговаривал, мог ему помочь. Никаких дальнейших переключений, не требовалось звонить кому-то другому, перезванивать позже или запрашивать разрешение на получение сведений официальным путем. Он услышал, как по полу покатилось офисное кресло, и представил себе, как мужчина садится за ближайший компьютер с готовностью помочь. О каком времени идет речь? Есть ли у Билли какое-нибудь имя или другие данные, которые могут облегчить ему задачу?
Билли сообщил ему все, что знал, и всего через несколько минут это принесло результат. Он получил новое имя.
– Некий Робин Хедмарк получил полную стипендию, но отказался по личным причинам.
Билли нечасто звучал восторженно, когда речь шла о работе. Билли вообще нечасто звучал восторженно, но сейчас Ванья слышала в телефон возбуждение в его голосе.
– Что нам о нем известно? – поинтересовалась она, натягивая вчерашний черный топ.
– Пока ничего, но я уже еду на работу, – ответил Билли, и Ванья услышала сердитый гудок проезжавшего автомобиля. Она с улыбкой предположила, что Билли соблюдает не все правила движения по пути к острову Кунгсхольмен. – Через час буду знать больше.
– Ты звонил Торкелю?
– Еще нет, тебе первой, ведь все-таки идею подала ты.
Ванья вышла в прихожую, бросила взгляд в зеркало и провела рукой по волосам. Увидела, что опять улыбается. Между ней и Билли так и должно быть. Ей этого не хватало.
– Вообще-то ее подал Себастиан, но спасибо.
– Конечно. Увидимся позже.
Наступила тишина. Ванья еще раз посмотрела на себя в зеркало. Пожалуй, круги под глазами стали слишком темными. Поспать ей удалось не так уж и много, но новость о Робине Хедмарке взбодрила ее так, как не сумели утренний душ и две чашки крепкого кофе.
Новое имя. Новые возможности. Ниточка.
Она стянула с вешалки куртку, сунула ноги в туфли, вышла из квартиры, сбежала вниз по лестнице, пересекла газон, сократив путь к машине, и опустилась на водительское место, где осталась сидеть неподвижно. Словно нового прилива энергии хватило только досюда.
Вальдемар.
До звонка Билли она не могла думать ни о чем другом, и теперь мысли вернулись, вытесняя все остальное. Как он просил разрешения войти, с трудом смотрел ей в глаза.
Такой беззащитный. Такой слабый. С извиняющимся видом. Они очутились на кухне, перед быстро остывающими чашками чая, и он говорил о том, что она, собственно, уже знала.
Отношения с ней – самое важное в его жизни.
Он попросил прощения за попытку самоубийства. Осознал, что это выглядело почти шантажом. Но он этого не хотел, вернуть ее он хотел не так. Ему хотелось заслужить ее близость, ее доверие, любовь, пообещал сделать для этого все, что в его власти.
