Это единственное объяснение утренним событиям, которое приходило ему в голову. Что она каким-то образом навредила ему. Что не он соблазнил ее, а наоборот. Чтобы отделаться от него раз и навсегда, чтобы вбить клин между ним и Ваньей.
Конечно, возможно, но, пожалуй, маловероятно. Ничто накануне вечером не казалось изощренным или наигранным. Правда, возникла некоторая неловкость, когда она утром оделась и убежала без завтрака, но они тем не менее поговорили. Решили, что будет лучше, если произошедшее останется их тайной.
– Ты рассказала Ванье? – сердито спросил он, когда она наконец ответила.
– Что? – Она звучала сонно.
– Меня выгнали с работы, и Ванья отказывается со мной говорить, поэтому я снова спрашиваю: ты рассказала о нас?
Анна, похоже, проснулась. Ее голос обрел силу.
– Чего ради я бы стала это делать?
– Не знаю, из какой-нибудь детской мести. Ты вчера сказала, что все случившееся моя вина.
– Но потом я с тобой переспала.
Себастиан умолк. Она права. У него на кухне Анна была совсем другой, нежели при их встрече возле дома, и если она просто разыграла его, то, несомненно, заслуживала Оскара.
– Что бы я выиграла, если бы рассказала?
– Мстят не ради того, чтобы на этом что-то выиграть, мстят ради мести.
Анна издала протяжный вздох, не столько от злости, что ее обвинили, сколько от разочарования.
– Неужели ты действительно думаешь, что это я?
– Не знаю, а это ты?
– Нет, я поехала прямо домой и легла спать. Разбудил меня ты.
Себастиан не мог решить, верит ли он ей. Если он что и знал про Анну, так то, что она умеет лгать правдоподобно.
– Но что-то должно было произойти? Я вчера разговаривал с ней. До твоего прихода. Тогда все было нормально.
– Знаешь что, я не хочу, чтобы меня в это впутывали. – В голосе Анны внезапно послышалась усталость. – У тебя, похоже, лучше контакт с Ваньей, чем у меня, так вот ее и спроси. – Она положила трубку. Себастиан остался сидеть с молчащим мобильным телефоном в руке. Потом раздраженно отложил его в сторону и нервно прошелся по гостиной.
Что же, черт возьми, произошло?
Интервью немного вышло за рамки, но если бы дело было в нем, Торкель сказал бы. По словам Торкеля, Розмари тоже отношения к этому не имеет, и Себастиан ему верил. Значит, что-то другое? Например, Вальдемар. Возможно, ему удалось повлиять на дочь, убедить ее держаться от него подальше. Себастиан не имел представления. Он ненавидел, когда в отношении него принимали решение, а его потом просто ставили перед фактом. Особенно, когда он не понимал причины. Нужно все равно поехать в офис. Пробиться внутрь и потребовать ответа. Наверняка получится настоящий цирк, но уже хуже быть не может.
Раздался звонок в дверь. Себастиан тотчас преисполнился сильного ощущения надежды. Наверное, это она. Когда он совершал какую-нибудь глупость, Ванья обычно ему все прямо высказывала. Она не из тех, кто уклоняется и закрывает на проблемы глаза.
Он почти бегом направился к двери. В последний раз поправил брюки и рубашку, чтобы не выглядеть неопрятно, когда откроет. Значения это, конечно, не имело. Она пришла, чтобы отругать его, а не за чем-нибудь другим.
Он открыл дверь. Никого. Он сделал полшага вперед и успел увидеть прижавшуюся к стене слева от него фигуру в темной одежде, которая, словно тень, быстро метнулась к нему. Себастиан попытался шагнуть назад, но не успел. Руки настигли его, схватили за затылок и шею. Мужчина, почувствовал он. Он попытался извернуться и высвободиться, но мужчина уже был возле него. Сзади. Быстро приложил руку к его лицу, рту и носу. Себастиан на секунду почувствовал сильный резкий запах, и ноги сразу перестали слушаться. Все затуманилось. Он развернулся, пытаясь увидеть лицо напавшего на него мужчины. Увидел только балаклаву.
Глаза излучали ненависть и гнев.
«Интервью сработало», – успел подумать он.
Потом все потемнело.
74
Первое, что отметил Себастиан, – он сидит. Второе – он не может пошевелиться.
Голова была опущена на грудь, и он разглядел обвитую вокруг живота тонкую веревку, но вскоре понял, что ноги у него прикреплены к ножкам стула, а руки связаны за спиной. Не отрывая взгляда от пола, он сосредоточился на поддержании спокойного и размеренного дыхания, пока воздействие того, чем его усыпили, не станет еще меньше. Он слышал какие-то перемещения. Шаги по бетонному полу, что-то заскреблось, кто-то застонал или, по крайней мере, пытался издавать звуки. Ворковали голуби. Но никаких голосов. Единичные звуки отдавались эхом, и у Себастиана возникло ощущение, что он находится в довольно большом, но пустом помещении.
Еще минут десять он притворялся, будто по-прежнему без сознания, пока не почувствовал, что голова настолько прояснилась, что он способен всерьез воспринимать ситуацию. Подняв голову, он ощутил боль в затылке. Он стал медленно поворачивать голову справа налево, чтобы размять мышцы и максимально разглядеть картину перед собой.
Все верно, он находится в пустой комнате с голыми бетонными стенами и бетонным полом. Заброшенное промышленное или складское помещение. Под потолком ряды окон, в некоторых разбиты стекла. Впереди комнату сносно освещают единичные лампы дневного света.
Напротив, метрах в пяти от него, сидел другой человек, тоже привязанный к стулу. На шее плакат. Себастиан узнал и плакат, и человека на стуле.
Плакат – такой же, как висел на Класе Вальгрене, когда они его нашли. «ВИНОВЕН», большими буквами.
Мужчина – Леннарт Чельман, главный редактор газеты «Экспрессен».
Увидев, что Себастиан очнулся, он так задергался в своих оковах, что стул на несколько сантиметров переместился. Себастиан узнал скребущийся звук и приглушенные стоны из-за мощного кляпа во рту. Сам он раньше даже не задумывался над тем, есть ли у него кляп, и теперь пощупал языком и губами. Ничего. Значит, помещение находится в настолько необитаемом месте, что все равно, будет ли он кричать. Поэтому он не стал.
Рядом с Чельманом стоял мужчина в балаклаве, который позвонил Себастиану в дверь несколько… Он не знал, сколько времени пробыл без сознания. Казалось, несколько часов. За окном было светло, но в такое время года светло двадцать часов в сутки, то есть это ни о чем не говорило.
– Значит, ты умнее меня, – сказал мужчина, спокойно направившись к Себастиану. Контролирует ситуацию, расслаблен, считает, что добился успеха.
В обычных случаях Себастиан попытался бы вступить с ним в контакт. Стал бы много говорить. Постарался бы превратить себя в его глазах из обычной анонимной жертвы в живого человека. Но с приближавшимся к нему человеком такое бы не прошло. Он долго обедал со всеми своими жертвами, вероятно, довольно хорошо их узнавал, но у него все равно не возникло проблем с тем, чтобы их убить.
