Некрупная ящерица перебежала дорогу. На вершине бархана
повернулась, внимательно посмотрела на людей. Мрак насторожился, потянулся к
луку. Ящерица зло пискнула, задрожала всем телом, быстро-быстро погрузилась в
горячий песок.
— Это ящерица, — сказал Олег настойчиво. — Просто ящерица!
— Такая здоровая?
— Лиска била крупнее. Тут вообще бегают ящерки с кабанов.
— Ладно, а теперь объясни мне во-о-он ту штуку.
Олег долго всматривался в темную точку на синем небе.
Таргитай тоже загляделся, едва не свалился с верблюда.
— Просто орел, — сказал Олег менее уверенно.
— А пошто второй день парит, как голодная ворона?
— Это другой. Отсель не разглядишь даже ты. Надеется, что
вот-вот откинем копыта, нажрется от пуза. Простой орел-стервятник!
— Может быть, просто, как раз для Тарха, а может быть, еще
как не просто.
— Для тебя?
— Для тебя. Я не просто простой, я даже очень простой.
Простее не бывает. Стервятник, говоришь?
— Да.
— Гм… неужто только Лиску есть будет?
Горы горячего песка сменялись холмами и даже холмиками,
изредка под копытами гремела накаленная земля. Но даже когда двигались по
твердому, все равно взор упирался в те же бесконечные горы горячего песка.
Верхушки дымились: ветер сдувал песчинки, те падали сразу за гребнем. Мрак не
верил глазам, видя, как легкий ветерок перетаскивает исполинские горы песка.
Они двигались, двигались, двигались — неумолимые, тяжелые, мертвые, и хотя он
не любил заглядывать в день завтрашний, мурашки пошли по спине, когда
представил на пути этих песчаных гор людный город, поля, каналы, озера.
Встретили еще два оазиса. С заново наполненными флягами и
бурдюками пустились в последний переход. Рыжеволосая хмуро указывала Олегу
направление, только Олегу. По ее словам, до убежища пустынного мага осталось рукой
подать. Мрак исподволь проверял, через Олега, правда, но маленькая как
пустынный зверек женщина называла даже кусты и норы, что попадутся по дороге.
Что-то в этом поразительном знании тревожило Мрака, чересчур хорошо знает
Пески, человеку такое не дано. Он мучился, не в состоянии выразить свои
подозрения Олегу.
— А ты уверен, — спросил он наконец, — что пустынник вообще
есть?
— Ну… а почему нет?
— Гольш чересчур спешил сбагрить нас. Как угодно и куда
угодно, только бы увели с собой грозу. И эту рыжую — тоже.
Олег пугливо оглянулся, словно тяжелые тучи гнались следом.
Мрак невесело скалил зубы. Лучше гроза, чем нещадно раскаленное небо. Пот
выедает глаза, голова раскалилась, как котел на костре. Воинственная рыжуха
как-то обронила, что в этих краях все, даже мужчины, носят бабьи платки,
спасаясь от солнца, но Мрак сразу понял, что девка над ними смеется. Он не
понял и киммерийского обычая носить шапки, но в каждой стране свой покон.
Чем ближе оказывались к пустынному магу, тем дерганнее
становился волхв. Таргитай ехал на своем «авось», играл на дудочке и не думал о
дне завтрашнем. Мага пустыни может не оказаться вовсе или окажется совсем не
таким, как описал Гольш. Ведь и коней купили не так, как обещал Гольш. Один
Мрак доволен: деньги мага сохранили да еще и добавили!
Когда солнце опускалось за барханы, вдали блеснула искорка,
кольнула в глаза. Олег завозился в седле, вытягивал шею, как гусь за сливами.
Мрак нетерпеливо бросил:
— Да вижу-вижу! Если хатка, то уж больно прибитая.
— Хатка, — заверил Таргитай, он едва не повизгивал от
счастья, горячий песок и знойный воздух высушили мясо, он ехал худой и
обугленный как головешка. — Гольш все предсказал точно!
— Как и коней, — напомнил Мрак.
Солнце опустилось, бархан выступал темным краем на багровом
небе. Полная луна светила ярко, как глаз молодого кота. Небо потемнело,
проступили блеклые звезды.
— К ночи будем у мага, — сказал Тарх мечтательно.
— Держи карман шире, — сказал Мрак грубо. — Так тебя и
пустит средь ночи! Громобой кровную родню зашибет, ежели разбудить впотьмах. А
мы не родня вовсе.
— Я бы пустил, — сказал Таргитай с жаром. — Как можно не
пустить?
— Ты, дурень, и свое отдашь, только бы чужого не брать.
Вовсе ворота не запрешь, чтобы с печи не слезать!
Миражи пытались увести в сторону, поднимались в небо или
уходили в Пески. Мрак косился на Лиску, но та упорно указывала Олегу в сторону
невзрачного оазиса, который видел пока только он, самый зоркоглазый. Указывала
чересчур точно. Похоже, девка тоже видит пальмы и домик, но почему-то скрывает.
Наконец вместо миражей появились три хилые пальмы —
низкорослые, чахлые, полумертвый кустарник, зеленая лужайка с жесткой травой.
Маленькая хатка, у полян собачьи будки просторнее, стоит на солнцепеке. Сквозь
дырявые стены Мрак с содроганием углядел вместо постели кучу грязного песка.
Олег проговорил потрясенно:
— Сей маг черпает мощь прямо из солнца!
— Значит, добрый, — сказал Таргитай с облегчением.
Мрак проворчал зло:
— Ежели дурной, то надолго. Это у нас солнце доброе, а ночка
лихая! Здесь все наоборот.
Таргитай жалобно проблеял:
— Разве над всеми землями и народами не одно солнце?
Мрак в затруднении посмотрел на волхва. Олег ответил нехотя:
— Прост как дрозд, только не чирикает. Здешнее солнце вовсе
озверелое, на людей и все живое кидается. От него всяк хоронится. А ночью из
нор прыскает, звездам радуется…
Из-за пальм вышел, тяжело ступая, очень худой мелкокостый
человек. Прожаренный солнцем, он показался неврам обугленной головешкой. Зной
вытопил жир, а горячий ветер иссушил мясо — человек походил на скелет,
обтянутый темной кожей. Из одежды на нем была только грязная набедренная
повязка, другая тряпка окутывала голову. Он нес, уперев в живот и слегка
откинувшись, серый валун с доброго кабана размером.
Мрак подобрался, ощетинившись, смотрел то на валун, то на
тощие руки пустынного человека. Глаза мага, глубоко запавшие, черные как ночь,
стегнули по пришельцам из пещер черепа огненным кнутом.
— Приветствуем тебя, великий маг! — крикнул Олег поспешно.
Он неуклюже полез с верблюда, соскользнул по грязному боку, едва не упал в
рыхлом песке. — Наслышаны о твоей великой мудрости… даже в нашем Лесу!
— Там просто в лапти звонят, — пробормотал Мрак едва слышно.
— От Тарха насобачился, что ли? Тот брешет, конь оглядывается.
— В Лесу? — спросил человек шершавым как песок пустыни
голосом. — Что это?
