— Не знаю, хотел бы я жить так. С одной стороны — много
времени для раздумий о Великой Истине…
— Дитенок у нее славный, — сказал Мрак. — В самом деле,
растет не по дням, а по часам. Вот это диво самое великое — от Таргитая такой
ребенок!
— Что за диво? И от дураков дети бывают. Это дело, как
говорил Боромир, независимое.
— Но ребенок умненький! И хитренький. Тарху таким никогда не
стать.
— Почему?
— В деда, видать. Или в прадеда. Да и зачем Таргитаю ум?
Вдруг не станет так здорово песни лепить? Их не умом складывают — сердцем. А
сердце у него, сам ведаешь, телячье.
Лиска переводила взгляд с одного на другого, оглядывалась на
Таргитая. Хвалят или дразнят придурковатого лодыря?
— Ума у него нет вовсе, — заметил Олег сердито.
— Ты прав. Зачем еще один умник? От твоей правильности да
праведности бывает тошно. Пусть лучше песнями занимается.
Суровое лицо смягчилось, словно уже слушал песни Таргитая.
Невры щупали стены, искали выход, когда камни без шума и
треска разошлись. В ослепительном солнечном свете стояла Дана. Окинув быстрым
взглядом невров и Лиску, спросила только:
— Уже?
— Пора, — ответил Мрак степенно. — Благодарствуем за
хлеб-соль.
Таргитай раскрыл рот, чтобы поправить глупого Мрака —
никакого хлеба и соли не было, но Олег и Лиска оба ткнули его под бока. Дана
кивнула:
— Вас вынесут на берег мои слуги, а там рукой подать до
Мирового Дерева.
— Что-то не заметили в прошлый раз, — пробормотал Мрак. —
Небось не такое уж и высокое?
Дана сказала потвердевшим голосом:
— Это Прадуб, который вершиной сягает до седьмого неба.
Корнями он свисает в преисподнюю. На самой верхушке в облике сокола сидит Род,
бог всех богов. Он все видит и все слышит! Обещаю: это деревцо увидите издали!
Вышли, щурясь от яркого света. Таргитай внезапно снял один
из луков — оба натерли спину, — протянул один Дане.
— Сыну. В тот день, когда сумеет натянуть.
Дана затаенно улыбнулась, словно знала некую тайну. Олег посматривал
на Таргитая, тот спешит избавиться от лишней тяжести, но у мальчишки, который
засунул палец в рот и смотрит вытаращенными глазами, в памяти останется могучий
великан — истребитель чудовищ и злых магов. Отец явно хотел, но не смог
остаться с ним и его матерью, так она расскажет, ибо долг богатыря — очищать
землю от нечисти, защищать беззащитных, истреблять зло!
Дана приняла лук, легкая улыбка еще играла на ее губах.
— Такой лук натянуть непросто. Арпик останется со мной еще
долго.
Арпо спрятался за ее подол, застенчиво совал палец в рот.
Таргитай опустил ладонь на такую же, как у него, оранжевую головку, где в
золотых волосах прыгали искры. Ладонь почти покрыла голову ребенка целиком.
Мрак скалил зубы: Таргитай похож на отца, как свинья на жаворонка. Среча или
Несреча, подшутили над простым и простодушным.
Таргитай обнял Дану, она уткнулась в его широкую грудь,
странно маленькая и хрупкая для богини могучей реки. Таргитай нежно приподнял
ее за подбородок:
— Надо идти.
— Иди, герой. Только твою дорогу я не прозреваю… Жаль.
На Олега взглянула с сочувствием, на Мрака — с жалостью.
Лишь у Лиски чуть коснулась пышной огненной гривы.
— Терпи изо всех сил. Иди с ними и дальше.
В воде их подхватили холодные скользкие лапы. Лиска
завизжала, Олег застыл, страшась шевельнуть даже губами.
Сперва их тащило, едва высовывая из воды. Волны хлестали
через головы, затем полузадохшихся подняло так, что Олег вслух взмолился, лучше
бы не делали: их держали огромные жабьи лапы — бородавчатые, покрытые слизью.
Звери неслись, бешено взбивая воду исполинскими хвостами. Из воды высовывались
темно-коричневые гребни, рога, шипастые затылки.
На берегу однажды показались всадники. Увидев четверку людей,
плывущих едва ли медленнее летящих стрел, застыли как камни. Мрак нашел в себе
силы показать им рога, хвост и уши и постучал ребром правой руки по бицепсу
левой, лихо вздергивая ее вверх.
— Это не Агимас, — крикнул Таргитай. — Зря людей обижаешь!
— Нас тоже все обижают, — бодро откликнулся Мрак.
Река медленно сворачивала, но звери перли, как обезумевшие
лоси, через водяной лес. Волны начали захлестывать уже сбоку. Люди
отплевывались, закрывались руками. Лиска обхватила себя руками, тряслась,
насколько позволяли мощные лапы водяных зверей. Личико побелело, губы стали
синими.
— Заставь дурней трудиться, — прорычал Мрак. — Что они, что
наш Таргитай…
Олег покосился на озябшего Таргитая, он все щупал дудочку,
согласился:
— Да, такие же зеленые.
Звери неуклонно неслись прямо на обрывистый берег. Мрак
начал дергаться, ухватился за секиру, но ударить не решился. Олег вскрикнул в
страхе. На них надвигалась каменная стена, сместилась, мелькнул золотистый
песок.
Их выбросило в щель между скалами. Все четверо пропахали
борозды в песке, растянулись уже на сухом, а холодные волны впитались в двух
шагах.
— Жабы поганые, — выругался Мрак. — Могли бы добежать и до
дерева! До Мирового…
Олег поднялся следом, подхватил Лиску. Таргитай со стоном
воздел себя на обе ноги, пошатнулся:
— Я бы тоже хоть на жабе…
— Пошли, — сказал Олег нервно. — Надо уйти от берега.
В кружевах пены мелькнул толстый зазубренный хвост. На миг
вынырнула огромная как пень голова с вытаращенными глазами. Пенистый след
сделал круг, затем звери, развернувшись, понеслись обратно, выставив из воды
острые гребни. Мрак сплюнул, тяжело потащился вверх по склону. С него текло,
словно мок на дне суток трое, а то и четверо.
В сотне шагов от берега стояли приземистые деревья, но
дальше вершинки поднимались выше: признак, что лесок пошел густой. Мрак нырнул
под низкие ветви, шумно перевел дух. В Лесу сразу чувствовал себя намного
увереннее, защищеннее. Взгляд не упирался в пустоту, как в Степи. Чуял и даже
порой знал, что имеется за версту, пусть и отгороженное завалами, буреломами,
выворотнями.
Таргитай уже привычно подбирал по дороге сухие ветки, а
когда Мрак указал на полянку для привала, Олег с готовностью высек огонь. Хотел
поджечь с помощью волховства, но боялся осрамиться, а так всего пару раз
стукнул кремнем по пальцу, искорки в сухом мху превратились в крохотные язычки
пламени, поползли в стороны, пошли покусывать тонкие веточки, разгрызать,
расщелкивать, взвились красные, затем оранжевые струи огня.
