Глаза его были такого же цвета, как и затянутое тучами небо.
Он не глядел на приблизившихся всадников, хотя явно услышал цокот копыт. Мрак в
затруднении оглянулся на Олега. Тот соскочил, поклонился:
— Много лет и зим тебе, Великий! Дозволь обратиться.
Старик не двигался, неотрывно смотрел в небо. Олег
переступил с ноги на ногу, но раз уж могучий волхв не прибил сразу, то говорить
вроде бы можно.
— Достойно восторга твое безразличие к удобностям. Мы не
столь крепки духом, но мы зрим на тебя и сами возвышаемся духом!
Таргитай глядел на мудреца открыв рот. Тому только дуду для
полного счастья, зато Лиска поспешно отъехала, чтобы стать с подветренной
стороны.
Медленно, очень медленно Старик повернул голову. Четверо
путешественников съежились под пронизывающим взглядом. Таргитай ощутил холод и
боль в сердце. Неожиданно глаза Старика расширились, он всмотрелся пристальнее,
наконец откинул голову, помолчал, сказал густым сильным голосом:
— Безумцы… Я не видел безумнее…
Мрак оглянулся на друзей.
— Вот это волхв!.. Сразу в точку. Батя, мы не просто
безумцы. Ты зришь редкостных дурней, да еще пыльным мешком из-за угла прибитых.
До сих пор пыль с ушей нам сбивают. Догонят — и сбивают. Тычемся по миру, как
слепые кутята, вот и к тебе притопали: авось поможешь недоумкам. Нам бы тропку
к Мировому Дереву отыскать! Ты сам в лесу живешь, каждого ежика знаешь, а для
нас все здешние деревья — мировые. Наш Таргитай, к примеру, и куст деревом
назовет, только бы далеко не ходить… А волхв… сам посмотри, что тебе еще
сказать?
Старик внимательно оглядел Олега с головы до ног. Тот
переминался с ноги на ногу, мял в руках мешок с травами. Под мохнатыми бровями
Старика блеснули лиловые искорки. Перевел взгляд на Таргитая — брови вовсе
полезли на лоб. Поглядел на Лиску — нижняя челюсть пошла вниз. Мрак горестно
вздохнул: Старик есть старик. Да еще с деревьями жил! У девки ни кожи, ни мяса
— взяться не за что, а он глаз оторвать не может.
— Зайдите, — сказал Старик внезапно. — В жилище.
Мрак шагнул первым, отпихнув Олега: двое не поместятся.
Старик верно назвал свою конуру жилищем: ни домом, ни хатой, ни даже шалашом не
назвать сплетение живых веток. Корнями уходят в землю, по листьям грузно
ползают жуки, скачут кузнечики, а крупные как лягушки шмели остервенело роются
в цветах.
Под стеной стояло врытое в землю Зеркало в рост человека.
Бронзовая рама потемнела, ее исклевали крохотные оспины. Мрак удивленно
покосился на Старика. Мороз пошел по спине: в темной поверхности отразилась
звездная ночь. От Зеркала несло холодом, словно из окна, отворенного в зимнюю
ночь.
— Стань вон тут, — велел Старик.
Он раздвинул ветки в крыше. Ослепительно яркий, словно в
Песках, солнечный луч упал на гостя. Мрак вытягивал шею, но Зеркало стояло так,
что он видел все ту же звездную ночь. Старик что-то зрел, обеими руками слегка
шевелил раму, долго двигал головой, как сова, что высматривает добычу. Внезапно
его лицо дрогнуло. Он отвел взгляд.
— Ну… говорят, герои для того и рождаются, чтобы славно…
Тебе совсем мало осталось, герой с секирой. Даже в сравнении с твоими
спутниками.
Мрак хмыкнул:
— Еще бы, они ж моложе!
Однако ухмылка исчезла, а темное, обожженное морозами и
ветрами лицо заметно посерело.
Таргитай, повинуясь своей доброте, отпихнул Мрака и
торопливо встал на его место.
— А я? Скажи обо мне!
Колдун всматривался долго, а когда поднял взор, в глазах
стояло безмерное удивление.
— Чуден и нелеп белый свет… Либо Род спятил, когда творил,
либо пора уже сейчас старый уничтожить, а новый сотворить…
Таргитай еще хлопал глазами, стараясь понять мудрые слова,
когда сзади нетерпеливо пихнул Олег.
— Отойди-ка. Важнее всего сейчас узнать, что могу я.
На этот раз колдуна уговаривать не пришлось: необычное, что
увидел во Мраке и Таргитае, заставило снова прильнуть к Зеркалу.
— Повернись… Подними руки… Та-а-а-ак… Поставь руки на пояс и
задержи дыхание…
Он отпрянул, словно получил копытом между глаз, смотрел
потрясенно.
— Еще чуднее… То ли Зеркало от древности искажает, то ли в
тебе столько магии… Но жизнь твоя безрадостна, волхв. Тебя гложет страшный
голод, неведомый твоим спутникам. Этот голод утолить невозможно, даже если
приникнешь к этому столу яств и локтями отодвинешь всех… И сколько бы ни
жрякал, голод лишь разгорится. А сожрешь много!
Лиска извертелась, пока Олег выслушивал колдуна. Когда
колдун умолк, едва не сшибла Олега с ног, оказалась на его месте.
— А я? Какова моя судьба?
Она дрожала от нетерпения, переступала с ноги на ногу.
Колдун вытянул шею к Зеркалу, долго всматривался. Покряхтел, придвинулся вместе
с лавкой, снова вытянул шею. Глаза медленно выпучивались, жилы на лбу вздулись.
— Ну? — спросила она нетерпеливо.
— Погодь, — ответил колдун напряженно.
Снова всматривался, заглядывал сбоку, тыкался носом. От
натуги был красный как вареный рак. Наконец с шумом выдохнул, откинулся
обессиленно. Голос был мертвый от изнеможения:
— Женщина… тебя нет.
Лиска обиженно вскинула курносое личико.
— Почему это? Ты не туда смотрел.
— Я глядел всюду, — возразил колдун. — Но тебя нет на белом
свете.
Олег осторожно вмешался:
— Я слышал, что такое Зеркало может показать судьбу любого
человека на свете. Старого или молодого, женщины или парня…
— Оно показывало, — ответил колдун. Он с трудом поднялся на
дрожащих ногах: — Вон отседова!.. Вы испортили мое чудо-Зеркало! Сто лет ни
сучка, ни задоринки…
Мрак поднялся с разочарованным видом.
— Найди новое, а этим кадушку с капустой накроешь.
Старик долго сидел, обхватив руками седую голову. Гости
переминались, не решались нарушить благочестивое молчание. Наконец Старик
вскинул голову, взгляд был ясный, а голос твердый:
— Я сам отведу вас.
Все молчали ошарашенно. Олег пролепетал:
— Говорят, ты не покидаешь Леса…
— Молчи, — прервал Мрак поспешно. — Тут наверняка рукой
подать. В здешнем Лесу ты заблудишься, как пить дать! Тут и деревья как кусты
мелкие, и зайцы не крупнее жаб — как не потеряться? Только тебе, мил человек,
какая корысть вести нас?
Старик сердито зыркнул из-под лохматых, как медведи, бровей:
