— Как удалось?
— Говорю, у них другой взгляд на мир. Это не восточный
фатализм: мол, от судьбы не скроешься и в мышиной норке, но и не западная
страсть рассчитать каждый шаг на сто полетов стрелы. Они часто ориентируются на
«авось» — загадочнейшее свойство, которое их постоянно спасает. Наши
дешифраторы заняты дни и ночи, пытаются понять колдовской смысл во фразах «Авось
не бог, но полбога есть», «Наше авось не с дуба сорвалось», «Авось после бога —
первое», но пока новые ценности ускользают от понимания.
— Ценности или ориентиры?
— Пока неясно. Фагим предположил, что «авось» — это
мгновенный расчет миллионов вариантов, примерка схожих ситуаций, когда выдается
сразу конечный результат, конечное решение, а весь путь расчетов проследить
невозможно. Я с ним не очень согласен, но и опровергнуть пока нечем. По-моему,
это вообще третий путь. Но мы не можем позволить, чтобы где-то взрастала
неведомая мощь, которая нам уже угрожает!
Лицо Вишандры темнело, он медленно поднял голову. Глаза их
встретились.
— Я уничтожу их, — произнес он.
— Будь осторожен, — предостерег Мардух. — Гольш обучил
одного, а двое только дуболомы с крепкими кулаками, но ты веди себя так, будто
там не один маг, а три. И все три — могучие!
— Я учту.
— Будь осторожен, — повторил Мардух. — Эти люди не верят в
судьбу. Они сами двигают звездами! Я с тревогой вижу это по небу. Они веселы и
беспечны как дети. Машут рукой, говорят «авось», идут без страха по незнакомым
дорогам… Есть еще одно слово, с которым идут и побеждают, — «хусим», но
значение его совсем темно.
Вишандра разомкнул ноги, поднялся — худой, с выпирающими
ребрами. Глаза его полыхнули как багровые уголья. Сквозь его тело начали
просвечивать стены. Аскет исчезал, как вдруг Мардух вспомнил:
— Лиска тоже с ними.
Вишандра снова налился плотью. Бесцветные глаза потемнели:
— С дикарями из Гипербореи?
— Я сам не поверил.
— Не убили?.. Но она ведь дикий зверь…
— Похоже, как-то приручили, хотя уму непостижимо. Или она
хочет их как-то использовать, что вероятнее.
— Может быть, передать, чтобы прирезала их ночью? А ты
пошлешь за ней ковер?
— Попробую, — пообещал Мардух, но уверенности в его голосе
не было. — Но совладай с ними так, будто кроме тебя у них противников нет.
— Сделаю.
— Убьешь?
Вишандра ответил надменно:
— Смерти нет. Есть воссоединение с Великой Адити, Праматерью
Сущего, восшествие в Мировой Океан Прадревнего Разума…
Мардух протестующе выставил перед собой ладони.
— Отправь, куда хочешь, но чтобы среди живых не осталось.
Когда ослепленный Мардух открыл слезящиеся глаза, посреди
роскошного ковра дымились края дыры, а мраморный пол пошел мелкими трещинами.
Кусты трещали, испуганные птицы кричали в вершинках
деревьев. Дикий Охотник несся через лес, как брошенная рукой бога скала. В
сотне шагов впереди мчался, хрипя и роняя желтую пену, мегасерос — огромный
олень, какие сохранились от времен, когда по земле ходили только звери и боги.
Желтая пена срывалась ветром, копыта были сбиты в кровь.
Охотник на бегу дышал ровно, мощно. Когда до жертвы осталось
с десяток шагов, в правой руке человека блеснул нож. Олень пытался ускорить
бег, но Охотник догнал без усилий, широкая ладонь ухватила загривок зверя.
В последний миг Охотник сунул нож в чехол на поясе. Олень от
толчка рухнул, человек прыгнул, позвонки лесного зверя сухо хрустнули. Человек
с рычанием вонзил зубы в шею, сжал челюсти.
Кровь брызнула тугой горячей струей. Человек ликующе
взревел, жадно глотнул крови. Перепачканный красным, всадил пальцы в раны,
рванул. Плоть затрещала, а человек припал красным ртом к еще живому мясу.
Лес тревожно зашумел. Над поляной в лиловом сиянии возникло
крупное мясистое лицо. Голос прозвучал хрипловатый, рассерженный:
— Остап, брось забавы! Ты нужен.
Охотник поднял голову, кровь капала изо рта, прорычал:
— Мое древнее имя вспомнил?.. Значит, в самом деле вас
приперло к стене.
Налитое багровым огнем лицо Мардуха заколыхалось. Сквозь
него просвечивали деревья.
— Остап, над миром нависла угроза.
Охотник с сожалением взглянул на распростертую тушу.
Великолепный олень еще дергался, из широкой раны хлестала кровь.
— От кого угроза?
— Остап, в мир пришли странные люди из далекой северной
страны. Они только что заполучили Жезл Мощи!
Остап посерьезнел, поднял голову. Лицо Мардуха колыхалось в
плотном воздухе насупленное, между бровями проскакивали короткие молнии.
— Разве он еще существует?
— Они его нашли!
— Но Жезл хранили на Мировом Дереве… Я сам туда наведывался
дважды. Первый раз пришлось стражу перебить, второй раз прошел так, что меня не
заметили. Жезла там уже не было!
— Упорным да упрямым боги помогают. Жезл утащил Змей, они
отыскали этого Змея, уж не знаю, как им удалось, разорили гнездо и забрали
магический Жезл. Теперь с ними могут справиться только самые сильные маги.
Таких на всем белом свете лишь трое. Я, ты и Вишандра. Но Вишандра где-то в
горах, я занят равновесием мира, а ты… ты свободен! Ты Охотник, а они — дичь.
Остап поднялся на ноги, налитые кровью глаза без сожаления
соскользнули с залитого дымящейся кровью великанского оленя. Волосатая грудь с
шумом поднялась и опала.
— Я — Охотник. Люблю живую кровь. А ты все еще жрешь
мертвечину?
Злая гримаса перекосила лицо Мардуха. Темные струи
пересеклись наискось, изображение заколыхалось, словно луна в темной воде,
раздробилось на тысячи бликов и растаяло. Остап гулко захохотал, вскинув
голову. Толстые пальцы сорвали с пояса огромный рог. Над лесом пронесся
страшный звериный рев. С деревьев посыпались листья, а птица, что сидела на ближнем
дереве, закричала в страхе и уронила перья.
Остап захохотал снова, а вдали раздался другой звериный рев
— хриплый, мощный. На поляну с треском вывалилась, ломая кусты, огромная
зеленая туша — в шипах, с неопрятными потертыми крыльями, кожаными, белесыми на
сгибах. Тупая жабья голова сидела на короткой шее, от зверя хлынул тяжелый
запах смрада и гнилого мяса.
Охотник мощным прыжком взлетел на шипастую спину чудовища.
Вытертый до блеска гребень поднялся. Охотник страшно гикнул, ухватился за
гребень. Зверь неуклюже побежал через поляну, натужно замахал крыльями.
