— А я хотел поговорить с вами. Это было невозможно раньше, когда рядом находились мои друзья. Но теперь все по-другому. Вы такая милая! С той минуты, когда я увидел вас, я не могу думать ни о чем другом!
Тон, которым были произнесены эти слова, заставил Шину смутиться. Она опустила глаза и только теперь заметила, что граф все еще держит ее за руку.
— О, как вы обворожительны! — улыбнулся граф. — Сядьте же и позвольте мне полюбоваться вашей красотой.
— Пожалуйста, перестаньте! Вы не должны говорить мне комплименты!
— Почему же, сударыня? — искренне удивился юноша.
— Я не привыкла к ним, — ответила Шина. — В Шотландии ни один джентльмен не станет говорить такое при столь непродолжительном знакомстве. Кроме того, я пришла сюда только потому, что хочу обсудить с вами серьезные дела.
Гюстав рассмеялся.
— Как можно быть такой серьезной! Да и зачем вам говорить о каких-то делах? Мы молоды, мы здесь одни и я люблю вас!
— Пожалуйста… пожалуйста… не надо! — смущенно промолвила Шина, чувствуя, что ее охватывает паника. Пожалуй, ей все-таки не следовало покидать комнату.
Девушка попыталась подняться, но граф уже завладел обеими ее руками и теперь покрывал их горячими страстными поцелуями.
— Вы восхитительны, — негромко приговаривал он. — Как я могу обсуждать с вами какие-то дела, когда меня сжигает огонь любви. Я не могу думать ни о чем другом, кроме вас! Кроме ваших ручек, ваших губок, ваших глазок…
Граф наклонился к ней, и Шину охватил настоящий страх.
Какой же глупостью было принять его приглашение! Собравшись с силами, она вырвала руки из сжимавших тисков его пальцев. Затем подобрала юбки и обратилась в бегство, оставив у ног графа свою шаль. Его голос заставлял ее бежать еще быстрее.
Пробегая через сад, между кипарисами, Шина пересекла террасу и оказалась у дверей дворца, через которые ее вывел паж. Во внутреннюю часть здания вели несколько коридоров.
Времени на раздумья не оставалось, и она, боясь, что граф последует за ней, свернула налево. То, что она сделала неверный выбор, стало ясно уже через несколько секунд.
Коридор расширялся, переходя в просторный зал. Заметив открытую дверь, за которой лежал уже знакомый ей двор, Шина поняла, что нужно возвращаться обратно.
Девушка в нерешительности остановилась и в этот момент какой-то мужчина, появившийся из другого коридора, пересек зал и направился прямо к ней. Шина попыталась повернуть назад, но он остановил ее.
— Мистрисс Маккрэгган! Что вы здесь делаете?
Девушка подняла глаза и увидела перед собой мрачное, неулыбчивое лицо герцога де Сальвуара. И как же ее угораздило предстать перед ним в таком виде — с растрепанными волосами, раскрасневшейся от бега, с дрожащими руками!
— Я… я ошиблась, — сбивчиво пробормотала Шина. — Пожалуйста, отпустите меня! Я… мне нужно вернуться к себе.
— Позвольте мне проводить вас к нужной лестнице, — спокойно проговорил герцог.
Девушка была слишком напугана, чтобы спорить, и слишком растеряна, чтобы отстаивать свою независимость, а потому ей ничего не оставалось, как пойти вместе с ним по коридору.
— Что вас так напугало? — мягко спросил герцог, заметив робкую попытку Шины пригладить растрепавшиеся локоны.
— Нет, нет, ничего, Ваша светлость. Просто… я просто заблудилась, — сбивчиво ответила Шина.
— Во дворце заблудиться нетрудно, — заметил де Сальвуар. Как всегда, голос его звучал спокойно и бесстрастно. — А потому было бы разумно, отправляясь куда-либо, брать с собой служанку, хорошо знающую все входы и выходы, или одну из фрейлин Ее Величества королевы Марии Стюарт.
Вы познакомитесь с ними сегодня утром. Надеюсь, вам удастся по-настоящему подружиться с кем-либо из них.
— Вряд ли, — ответила Шина и сама удивилась собственной искренности. Ей не удалось скрыть свои чувства, и она тут же пожалела о слетевших с ее губ словах.
Герцог остановился и посмотрел на нее сверху вниз.
— Я считал шотландцев мужественными бойцами. Мне казалось, что уж смелости им явно не занимать!
Шина вздрогнула. Упрек задел се за живое. И вместе с тем в глубине души она вынуждена была признать, что слова герцога справедливы. Не зная, к кому обратиться, девушка задала своему собеседнику вопрос, мучивший ее всю ночь.
— Вы не думаете, что мне сейчас лучше всего вернуться домой? — еле слышно спросила она.
Относясь к герцогу с неприязнью и зная о его надменно-пренебрежительном отношении к ней, она чувствовала, что ответ герцога будет честным, возможно, даже более честным, чем чей-то еще.
— Нет! — неожиданно резко произнес де Сальвуар. — Поднимите голову и наберитесь мужества! Делайте то, ради чего вы прибыли сюда!
Продолжая разговор, они остановились и посмотрели друг на друга. Некоторое время Шина молчала, понимая, что герцог произнес те слова, которые она и должна была услышать, но при этом испытала огорчение от того, что нужный совет дал ей именно этот человек. Затем, словно подчиняясь его приказу, подняла голову.
— Благодарю вас, — прошептала она. — Вы ответили на мой вопрос так, как я должна была ответить на него сама. Я постараюсь не бояться.
— На самом деле бояться нечего, — сказал герцог. — Придет время, и вы поймете, что почти все страхи рождаются внутри нас, а не вне.
Шина бросила на герцога испытующий взгляд, и ее спутник, словно пожалев о том, что сказал слишком много, кивком головы указал в сторону лестницы справа от двери, ведущей в сад.
— Вам следует пойти сюда, — строго, будто подводя черту под разговором, заметил он.
Шина собралась поблагодарить его, но в это момент через раскрытую дверь увидела направляющегося прямо к ним графа де Клода. Он выглядел раздраженным. Перекинутая через его руку шаль, казалось, каждой своей ниточкой кричит о том, что она связана в Шотландии.
Герцог также заметил де Клода и поджал губы, вероятно, догадавшись о том, что произошло между Шиной и графом.
В его глазах мелькнуло презрение, то самое презрение, которое, как подозревала Шина, появлялось там чаще всего.
И тогда, понимая, что уже ничего не исправить, что любое ее слово способно лишь усугубить создавшееся положение, она повернулась и, не говоря ни слова, побежала вверх по лестнице, которую указал ей герцог.
Шина так спешила, что к тому моменту, когда достигла верхней ступеньки, сердце грозило выскочить из ее груди, а воздух отказывался поступать в легкие. За ней как будто черти гнались!
Глава 4
«Что он думает обо мне? За кого он меня принимает?»— этот вопрос снова и снова звучал в ее голове, пока она мчалась во весь дух по коридору. Щеки ее горели, правда, не столько от быстрого подъема по лестнице, сколько от пережитого унижения.
