С некоторым смущением она слушала, как маркиз продолжал:
— Ее Величество королева права. Нам и впрямь посчастливилось, что вы решили посетить Францию и приехали сюда из далекой северной страны. Однако для меня вы скорее похожи на солнечный свет и тепло наших южных берегов, чем на резкий холод севера.
— Многие люди обычно несправедливы к моей родной Шотландии, — быстро ответила Шина, защищая свою любимую страну. — Зимой там действительно очень холодно, но летом тепло и солнечно. Я с раннего детства купалась в Северном море.
— Жаль, что я этого не видел, — прошептал маркиз. — Вы, должно быть, похожи на прекрасную Афродиту, появляющуюся из морских волн.
Шина нетерпеливо отвернулась. Подобные комплименты стали надоедать ей. Она знала, что придворные дамы наслаждались похвалой в их адрес и важничали, как сказала бы ее старая няня, словно «у них с собой целый горшок масла».
Но временами Шине казалось, что все это лицемерие заставит ее вскрикнуть, протестуя против присутствия напудренных женоподобных молодых людей, которые только и делали, что слагали стихи о чувствах, которых, она была уверена, не могли испытать.
— Прошу прощения, сударь, но у меня много дел. С вашего позволения…
Он прервал ее.
— Нет, нет, не уходите, — умоляюще попросил он. — Я должен с вами поговорить. Это крайне важно.
Его голос, без сомнения, звучал искренне, поэтому Шина позволила маркизу проводить ее к дивану, который находился возле окна, выходившего в английский парк.
— Как я уже сказал, Ее Величество королева так тепло о вас отзывалась, что мне кажется, что вы не можете не ответить взаимностью, — сказал он.
Шина мельком взглянула на него, а затем посмотрела в парк. Она достаточно долго прожила при дворе, чтобы понять: под льстивой вежливостью комплиментов и учтивостью порой скрывалась жестокое и коварное соперничество.
Тот, кто преданно служил королеве, фанатично ненавидел прекрасную герцогиню де Валентинуа, которая, совершенно очевидно, всецело держала короля в своих руках.
Возможно, она действительно на семнадцать лет старше Генриха. Возможно, ей было уже далеко за пятьдесят. Но, вне всякого сомнения, она оставалась самой красивой женщиной Франции, как, впрочем, и самой могущественной.
Шина, готовая осудить се незаконную связь с королем по той причине, что сама была воспитана в строгих пуританских устоях, и потому, что в доме ее отца и их друзей главенствовала добродетель, все же не могла не восхищаться герцогиней за удивительную манеру, с которой она обходилась со всеми окружающими, включая короля.
Все без исключения в ее части дворца, все, что относилось к государству и управлению людьми, с которыми она общалась, проходило удивительно спокойно и с неизменным успехом. Было бы глупо со стороны Шины не заметить, что государственные деятели и политики после аудиенции у герцогини были готовы продолжать служить королю с искренней преданностью и совершенной уверенностью в том, что проводимая им политика была правильной и справедливой.
— Она великая женщина, — сказал однажды кардинал одному старому и уважаемому придворному с длинной бородой.
— Гораздо больше, — еле слышно ответил тот. — Она великая королева.
Кардинал не возразил ему, а лишь улыбнулся, и Шина, стоявшая рядом и подслушавшая их разговор, ушла озадаченной и сбитой с толку.
Как церковь могла признать такое не правильное и незаконное дело, как отношения герцогини с королем? Но чем дольше она жила во дворце, тем больше понимала, в какое , безнадежное положение королева сама себя поставила. Она редко выходила из своих покоев; когда же это случалось, контраст между ее неряшливым видом и элегантностью и свежестью любовницы короля был просто ошеломительным.
Что касается общения с другими людьми, то у королевы энтузиазм вызывали лишь предсказания и пророчества ее астрологов и некромантов.
Шина узнала, что каждое утро на рассвете герцогиня совершала верховые прогулки; что она ежедневно купалась в холодной воде и ела очень мало, несмотря на то что королевский стол ломился от изобилия богатых блюд.
Королева, напротив, вела малоподвижный образ жизни.
Она неизменно полнела, и ее кожа была очень желтой. Кроме того, Екатерина очень много ела, и зачастую беспристрастному наблюдателю становилось очевидно, что ей непременно нужно принять ванну.
— Тем не менее она его законная супруга, — не раз говорила себе Шина, пытаясь убедить себя, что ее симпатии должны быть на стороне королевы.
— Вы слишком молоды, чтобы противостоять дворцовым интригам, — шептал ей на ухо маркиз, и, вздрогнув, девушка вернулась снова на землю, чтобы послушать, что он говорит.
— Меня не заботит дворец и его интриги, — резко ответила Шина. — Я здесь, чтобы служить Марии Стюарт, королеве Шотландии, моей славной королеве, и, откровенно говоря, меня больше ничего не интересует.
— Но ваша королева станет и нашей королевой, — учтиво возразил маркиз. — Поэтому вы не можете не осознавать опасностей и трудностей, которые ждут ее в будущем.
Он осмотрелся, словно удостоверяясь, что никто не подслушивает.
— Что эта ведьма наговорила вам? — спросил он шепотом.
Шина открыла глаза от удивления.
— Не понимаю, о ком вы.
— Уверен. Разве вам его не жаль? Молодой мужчина попался в паутину очень старого, но очень коварного паука, вернее, паучихи.
— По-моему, король способен о себе позаботиться, — холодно ответила Шина.
— Напротив, — возразил маркиз. — Мужчина, как воск, в руках женщины, и у короля нет шансов. Она заманила его в ловушку, когда король был еще истинным младенцем. Когда он стал маленьким мальчиком, она сопровождала его в том роковом путешествии в Испанию, куда короля и его брата отправили в качестве заложников, где с ними ужасно обращались. Одному Богу известно, на какие уловки она пошла, чтобы он ее запомнил. Но вернувшись, король шел рядом с ней и больше не оставлял ее.
Шина промолчала. Она спрашивала себя, с какой целью маркиз рассказывал ей все это, большую часть чего она уже знала.
— Разве вы не понимаете, — продолжил маркиз немного громче, — что его необходимо спасти — спасти на благо Франции.
— Но какое отношение это имеет ко мне? — удивилась Шина.
— Возможно, вам удастся то, что не удалось нам, — ответил маркиз. — Поговорите с ним. Пусть он поймет, что в мире есть и другие женщины, помимо герцогини. Вы молоды, веселы, вы как сама весна. Принесите немного света в его жизнь — молодого, танцующего света — и затмите последний луч старого солнца, которое уже давно должно было зайти.
Шина посмотрела на него с внезапным отвращением.
— Полагаю, сударь, — холодно сказала она, — что будет гораздо лучше, если я займусь лишь моими прямыми обязанностями.
