— А теперь вы не покажете мистрисс Маккрэгган — вы не будете против, если я буду называть вас просто Шина — ее комнаты? — произнесла герцогиня. — Ваши комнаты будут рядом. Я уверена, что вам найдется, о чем поговорить.
— Пойдемте, я покажу вам ваши апартаменты! — предложила Мария Стюарт, протягивая Шине руку.
Прикосновение юной шотландской королевы наполнило сердце Шины невыразимой радостью. Она сейчас во Франции! Ее держит за руку сама королева! Они сейчас пойдут вместе, рука об руку и оставят, по крайней мере на какое-то время, коварную куртизанку, соблазнившую самого короля Франции, оставят и герцога, который оказывает на Марию Стюарт, несомненно, растленное влияние.
Как много ей, Шине, предстоит сделать ради любимой королевы!
Следуя по коридору, Шина поняла, что не она, а пока Мария Стюарт подчиняет ее своей воле. Шина Маккрэгган оказалась проще и застенчивее, чем ее именитая, венценосная соотечественница — элегантная, красивая, уверенная в себе, обладающая неотразимым обаянием.
— Ваши комнаты превосходны! — пояснила Мария Стюарт. — Герцогиня де Валентинуа позволила мне заняться их меблировкой. Я вам сейчас все покажу!..
Они подошли к дверям и как раз собрались войти внутрь, когда до слуха Шины долетел обрывок какой-то фразы де Сальвуара, обращенный к герцогине де Валентинуа. Он говорил низким, приглушенным голосом, однако девушке удалось разобрать его слова.
— Вам бы лучше прислать малышке какую-нибудь одежду, ей это крайне необходимо!
Герцог де Сальвуар взбирался вверх по винтовой лестнице, что вела из одной части дворца в другую. Свечи почти догорели и отбрасывали лишь тусклое пламя. В полумраке герцог в одном месте больно ударился коленом о выступ колонны и негромко выругался.
— Если и дальше бродить по темным коридорам в середине ночи, поневоле почувствуешь себя в двадцать шесть лет глубоким старцем, — пробормотал он себе под нос с горькой иронией и скривил рот. Это выражение лица было хорошо известно его врагам: оно означало, что герцог пребывает в своем самом скверном настроении.
Дойдя до крыла, что вело в покои королевы и ее свиты, герцог на мгновение застыл в нерешительности, не зная, идти ли ему дальше или лучше повернуть назад. Но вспомнив, что Рене будет его ждать, лишь пожал плечами. С его стороны было бы верхом неучтивости не явиться на назначенное свидание, ведь они с Рене не виделись уже более трех недель, и почти все это время он провел в Анэ.
Ему осталось пройти всего два коридора. На его счастье, в столь глухой час переходы дворца были пусты, хотя герцог и различил вдали шаги придворной стражи. Вскоре он уже постучал в дверь Рене — два громких стука и один тихий и короткий. Дверь тотчас распахнулась. Ее открыла горничная. Застенчиво склонив голову и не поднимая глаз, она быстро сделала книксен.
Не проронив ни слова, герцог прошел мимо и оказался в небольшом, пропитанном ароматами духов будуаре, к которому примыкала просторная опочивальня.
Графиня Рене де Пуге уже ждала его. Как только герцог, войдя, закрыл за собой дверь, она поднялась со своего шезлонга и бросилась ему навстречу.
Это была настоящая красавица: волосы цвета воронова крыла, слегка раскосые зеленые глаза, придававшие ее лицу колдовское выражение. Зато губы — нет, в них не было никакой тайны: лишь страсть, ничем не прикрытая страсть.
— Жарнак! — воскликнула она. — Я уже устала вас ждать!
И даже испугалась, уж не забыли ли вы обо мне!
— Ну как я мог! — воскликнул герцог, наклоняя голову, чтобы поцеловать тонкие длинные пальцы левой руки, один из которых украшало кольцо с огромным изумрудом.
В движениях Рене сквозила змеиная грация. Ее украшенное лентами и кружевом атласное платье почти не сковывало движений, и было видно, что под ним почти ничего нет, Взгляд герцога выхватил нежную белизну груди и безупречную форму ног.
Рене пользовалась пряными, дурманящими духами, аромат которых наполнял будуар, смешиваясь с ароматами лилии и тубероз. Ощущался в комнате и еще один запах, нечто едва уловимое и восточное, отчего у герцога слегка закружилась голова.
В будуаре горело лишь несколько свечей, и большая его часть освещалась светом из-за полуоткрытой двери, ведущей в опочивальню.
— Ты скучал без меня?
Это был дежурный вопрос. Рене смотрела на него, слегка приоткрыв губы. Глаза ее из-под длинных черных ресниц сверкали огнем.
— Я хотел задать тебе тот же самый вопрос.
— Что заставило тебя сегодня вечером провести так много времени с герцогиней де Валентинуа?
Герцог расправил плечи. Лицо его неожиданно приняло настороженное выражение.
— Браво, Рене! — воскликнул он. — Неужели ты думаешь, будто я от тебя что-то скрываю? Или у тебя во дворце к каждой замочной скважине прижато по уху?
Графиня гордо отбросила назад голову и рассмеялась.
— А вы как думали, mon brave! Иначе почему я, по-вашему, всегда в курсе всего на свете? Не следи я за тем, что здесь происходит, что бы сталось со мной самой? Сидела бы где-нибудь в деревне с муженьком и посматривала бы на посевы»а по воскресеньям выезжала бы в церковь в окружении полудюжины детей. Нет, картинка получается умилительная, только она не для меня.
Герцог понимал, что Рене говорит правду. Граф до Пуге год назад покинул двор, якобы для того, чтобы следить за своими владениями в округе Шамбор. На самом же деле у него просто не было средств на всю ту безумную роскошь, к которой его супруга питала слабость. А еще он устал делать вид, что не замечает ее измены.
После отъезда мужа у графини нашлось немало покровителей при дворе, но в том, что касается богатства и влияния, никто из них не мог сравниться с галантным герцогом де Сальвуаром.
Увы, к великому ужасу для нее самой, графиня влюбилась. Впервые за всю ее жизнь чувства взяли верх над рассудком. Она любила этого загадочного, циничного молодого человека. Однако теперь ее начинали терзать подозрения, что он только потому стал ее любовником, что за эту честь соперничали многие из его друзей, и ему забавно было посмотреть на их лица, когда он с легкостью завладел предметом их всеобщего обожания.
Да, пусть Рене не отличается глубоким умом, но она отнюдь не безнадежно глупа. Ведь она фрейлина самой королевы и до сих пор всеми силами старалась доказать свою полезность. Так что даже если Екатерина и догадывалась об ее амурных делах, то предпочитала закрывать на них глаза.
Любовь графини к герцогу, однако, имела и свою обратную сторону — Рене было гораздо легче строить с ним отношения, если бы сердце ее оставалось совершенно холодным.
— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила она де Сальвуару. — Что заставило тебя провести столь длительное время в обществе этой «Божественной Дианы»? Или ты тоже находишь ее божественной?
— Кажется, мы как-то раз уже поссорились из-за нее, — произнес герцог на удивление спокойно. — Нет, я восхищаюсь Ее светлостью герцогиней и не скрываю моего преклонения перед ней, однако мне не хотелось бы навлечь на себя гнев Его Величества короля и раньше времени отправиться Да тот свет.
