— Егор, что ты делаешь?
Егор торопится, упорно игнорирует мое присутствие. Как и Таня, он вообще ни на что внимания не обращает. Наверное, обида, но просить прощения за их же выходки перед ними мне нет никакого смысла. Со временем, может быть, поймут, а нет — так и их дело.
Егор тем временем открывает последнюю банку. Встряхивает содержимое, принюхивается, морщится — ведет себя, как слетевший с катушек бакалейщик. Вдруг издает ликующий возглас и вытаскивает на свет… толстую пачку денег.
— У тебя была заначка в крупе? — смеюсь абсурдности этой ситуации, а Егор наконец-то удостаивает меня хмурого взгляда.
Да и вообще впервые поворачивается ко мне лицом.
— А ну, посмотри на меня! — приказываю, поддеваю пальцами его подбородок и осматриваю разбитое лицо брата под разными углами. — Даже от меня тебе так не досталось.
Егор дергает головой, нервно шипит и отходит от меня на безопасное расстояние. Но побои уже не прячет, ибо бессмысленно.
— Виталик? — предполагаю самое очевидное, а Егор хмурится. — Он тебя разукрасил?
— Тебе какое дело? — огрызается, но меня мало трогают его истерики. — Что ты ухмыляешься? Рад, что мне рожу начистили? Ты же и сам ничем его не лучше!
— Прекрати орать, — прошу, не повышая голоса, и Егор как-то разом сдувается. Уже не смотрит таким волком, став похожим на побитого пса, и оседает на стул. — Что стряслось? Рассказывай.
Я приказываю и становлюсь рядом, глядя на притихшего брата сверху вниз.
— Ты, когда включаешь этот свой командирский тон, у меня волосы дыбом, — неловко шутит Егор и пытается подняться, но я надавливаю на его плечо, пригвождая к стулу. — Рус, честно, нечего там рассказывать.
— А ты попробуй.
— Таня решила объясниться с Виталиком, тот хотел ударить Таню, я ударил Виталика и вот, — красноречивым жестом указывает на себя и морщится.
— Результат на лицо.
— В глазах отражается. Но у него тоже на лбу шишка, — приосанивается Егор.
— С Виталиком будут проблемы? Или с мировой разошлись в итоге?
Я задаю четкие вопросы и мне нужны такие же ответы. Не хочется оставлять за спиной проблемы — не так уж часто у меня выпадает свободное время, чтобы снова тратить его на чужие проблемы. Напротив, у меня вроде как счастье впереди замаячило, Кира, контракт выстраданный… Побуду в конце концов эгоистом.
— Вот ты приставучий тиран, — кривит губы Егор, но головой отрицательно все-таки покачивает.
— Не врешь?
— Боже! Может, мне еще на библии поклясться?!
Он вскакивает на ноги и вдруг замечает пакеты из японского ресторана, сложенные аккуратно на одной из столешниц.
— У тебя гости были? — щурится, сканирует меня взглядом. — Не девушка ли моя бывшая?
Нет, надо было его пороть с младенчества.
— Закрой свой рот, понял? Да, мы с Кирой ужинали. Да, у нас отношения. Но это тебя вообще никак не касается и называть ее своей бывшей девушкой даже не смей, пока я тебе не добавил. Я ясно выразился?
Я не собираюсь орать, нервничать. Мне на удивление слишком плевать на выбрыки Егора. Кира — только моя, остальные пусть утрутся. Тем более Егор.
— Ладно, я понял, — бурчит и все-таки запихивает пачку денег в карман. — Мы уезжаем с Таней, кстати.
— Далеко?
— Пока что в Польшу, там Петька Иванихин живет, одноклассник наш. Я созвонился, он ждет. Ты сам говорил, я хороший специалист. Плюс международный диплом, свободный инглиш. Справимся.
Иванихина я помню хорошо, потому киваю.
— Хорошо, — говорю легко и просто, а в глазах Егора удивление. — Что, думал, останавливать буду? Нет уж, хватит с меня. Как оказалось, у меня тоже жизнь изменилась. Я вообще, женюсь, может быть.
Ляпнул просто так, для полноты картины, а внутри что-то заскреблось. А что если?
— Во дает, — присвистывает Егор. — Прямо не узнаю своего брата.
В общем-то, напряжение между нами сходит. Я знаю, что Егор выплывет — все-таки мы с ним одной крови. Ну, или потонет окончательно — значит, судьба такая. Но, когда тебя поддерживают все время и протягивают возможности на золотой тарелочке, нет смысла становиться взрослым. Когда же стоишь над пропастью и пытаешься пройти без страховки по тонкому канату, а под ногами плещется и бурлит взрослая жизнь, приходится зубами держаться, чтобы не упасть и не разбиться.
Надеюсь, у Егора получится.
В дверях появляется Кира. Она идеально причесана, на ней ее сарафан, а взгляд бегает от меня к Егору и обратно.
Словно бы сканирует пространство на предмет опасности, потом тяжело вздыхает и обращается к Егору:
— Там твоя девушка… Таня, кажется, — взмах рукой за спину, — она плачет.
Егор чертыхается про себя и вылетает из кухни, едва не задев плечом Киру. Она цокает языком, качает головой, глядя ему вслед, а я понимаю, что высплюсь точно не сейчас.
Значит, кофе.
— Все хорошо? — спрашивает Кира, когда я ставлю перед ней большую чашку горячего шоколада, а сам заправляю капсулу с будущим эспрессо в отсек кофемашины. — Его опять побили. Виталик?
— Люблю умных женщин, — усмехаюсь, прислушиваясь к звукам на периферии. — Егор уезжает, кстати.
Пересказываю ситуацию удивленной Кире в двух словах, она то языком прицыкнет, то вздохнет, но все-таки улыбается.
— Все уезжают, — подытоживает, а я развожу руками.
— Это жизнь.
Вдруг Егор показывается в дверях кухни, держа за ручку большой коричневый чемодан на колесиках. Он бросает на Киру виноватый взгляд, а та демонстративно отворачивается. Егор вздыхает, и улыбается мне. Натянуто, нервно, но без явного негатива. Просто нам обоим нужно время, чтобы построить все заново.
— В путь? — лишь спрашиваю, а тот кивает.
Все-таки сжимаю этого охламона в объятиях, желаю счастливого пути и говорю тихо, склонившись над ухом:
— Береги себя, Егорка. Хотя бы ради самого себя.
54 глава
Кира
— Да, вот тут останови, — прошу, когда автомобиль Руслана минует главную транспортную развязку, и мы выезжаем на свободный от излишков машин проспект.
— Тут? — Руслан выкручивает руль, подгоняя машину ближе к обочине. Останавливает, а я отстегиваю ремень безопасности.
— Да, у меня тут неподалеку однокурсница квартиру снимает, мне нужно кое-что у нее забрать.
— Подождать? — Руслан словно бы чувствует что-то, но я натягиваю на лицо самую беззаботную из всех своих улыбок. — Ты ж недолго? А потом в общагу, и в аэропорт.
Качаю головой, обнимаю Руслана за шею и дарю практически невинный поцелуй в гладко выбритую щеку.
