Ее грудь ходит ходуном, вздымаясь все чаще, трётся об мою, и только от этого в штанах тяжелеет сразу. Стефи цепляет мои волосы, отправляя волну возбуждения по позвоночнику. И снова мяучит что-то, называя меня Ромео.
Не хочу слышать ее лживых слов и, схватив лицо, сжимаю ее щеки, так что пухлый рот формирует букву «о», и гадина возмущенно пыхтит, обдавая меня карамельным дыханием, пытается увернуться.
— Закрой свой ротик, Стефи, или я найду, чем его занять! — зло хриплю, приближаясь к манящим губам, и проталкиваю язык.
Я должен о чем-то вспомнить, но думать ни о чем, кроме влажного дерзкого языка, яростно толкающегося с моим, не могу. Мне нравится ее вкус, нежность губ и то, что она отвечает мне так же жадно, торопливо.
Стефи вздрагивает, резко выдохнув, когда я провожу рукой по ее шее. Надо же, какая чувствительная. В голове щелкает, что найдено уязвимое место противника, и я склоняюсь к бьющейся жилке губами, намеренно медленно прокладываю дорожку поцелуев.
Сдергиваю с неё платье, чтобы видеть это пиршество мурашек на ее плечах. Не знаю, чем они вызваны, колючей щетиной на моем лице, легкими поцелуями или горячим языком, которым я скольжу до самой мочки уха, и хрипло приказываю ей:
— Стефи-и-и, снимай с меня рубашку.
Стефи дрожит, цепляется за мои плечи, соскальзывая маленькими ладошками по груди, расстегивая пуговицы, и, конечно, чувствует, как потряхивает меня от возбуждения.
Моя рубашка улетает на пол, и я дурею от шелковистой кожи Стефи, прижимающейся к моей обнаженной. Разряды искрят между нашими телами, посылая горячие волны по всему телу. И я уже не понимаю, кто из нас соблазняет. Ее руки гладят мои плечи, спину. Стефи осыпает меня поцелуями, царапает кожу ноготками, касается своей обнаженной грудью, к которой мои руки тянутся сами.
Её грудь идеально ложится в мою ладонь, тяжелая, горячая, и я хочу ее попробовать на вкус, с трудом отрываясь от губ, заглядываю в полуприкрытые глаза напротив.
Голубые льдинки заволокло пеленой желания, откровенного и неприкрытого, не отводя от нее глаз, расстегиваю пряжку ремня, уже вижу, что мне не придется супружеские долги с утюгом выбивать. А я уже не остановлюсь, даже если она мне лицо расцарапает и сделает коленкой отбивную из питона.
Я не жду, когда от моих поцелуев полетят ее трусики, стаскиваю их с наглой изменщицы. Накрываю рукой гладкий лобок, сразу проталкивая пальцы по влажным складкам к маленькой горошине, продолжим массаж, сучка неверная!
Прямо на глазах законного супруга обнимается она и танцует, совсем стыд потеряла. Ревность вспышкой бьет по темечку, и я разворачиваю Стефи к стене, шлепая по упругой попке, оставляя розовый отпечаток моей лапы.
О, да! Мне нравится, а Стефи нет, она возмущенно оборачивается и хрипло ворчит:
— Полегче, Ромео, больно же!
— Я ромашку приложу, — успокаиваю стервочку, расстегивая брюки и освобождая лекарство для стервы.
Стефи снова открывает ротик, а я снова закрываю его, отбирая все ее поцелуи. Все только мне, Стефи. Неистово терзаю ее губы, чтобы не то что целовать других, а даже думать об этом не могла. Так, чтобы лёд пришлось прикладывать после моих губ.
Желание овладеть наконец этой несносной девчонкой бомбит в мозгах, оглушая взрывами гормонов, и последние посторонние мысли гаснут в бурлящем потоке желания.
Проталкиваю член между ее бедер, собирая ее соки, и, чуть прогибая ее в спине, пристраиваю питона к входу. В момент первого толчка с ее губ срывается стон, а с моих — нетерпеливое шипение. Тесная, сучка! Как девственница, видать, ее парень плохо трахает или его член не толще огурца. Зато мой за три сойдёт, почувствуй разницу, стерва! Первые движения мучительно-медленные, приходится растягивать ее под себя, подстраивать и дать ей немного привыкнуть. Но злость, ревность вперемешку с диким желанием превращают меня в животное, яростно берущего свою самку.
Я не знаю, сколько у нее не было секса, но кончает она спустя несколько минут моих бешеных фрикций, задушив мой член в жаркой влажности, стонет, закусив губу, и снова оборачивается ко мне, ища мои. Позволяю ей немного отдохнуть, откинувшись на меня, замедляясь, снова выхожу, разворачивая её к себе. Ножки не держат уже? Какая слабенькая попалась.
— В койку, Стефи! — рычу так, чтобы не вздумала взбрыкнуть.
— Маньяк оголтелый, — ворчит Стефи, повиснув у меня на шее. Типа — тебе надо, ты и неси.
Несу, конечно, по пути запечатывая дерзкий ротик поцелуем. Я не любитель болтать в постели, пусть лучше стонет и кричит, язва.
Закидываю ее на кровать, и в голове проносится вся камасутра, как я хочу трахнуть эту стерву, но она не оставляет мне выбора, притягивая мою голову, впивается в мои губы. И мне уже похер как, главное — скорее обратно в жар ее промежности и тесный плен.
Она такая маленькая, худенькая по сравнению с моей массой, что приходится упираться одной рукой в изголовье, чтобы не раздавить собой, кровать жалобно скрипнула, но мне не до нее.
— Обними меня ногами, — протискиваясь между стройных ног, прошу я.
Снова целую ее шею, ключицы, заставляя выгибать спину, чтобы дотянуться до груди. Стефи снова заводится, и от ее отзывчивости меня накрывает по полной. Ничего больше нет. Растворяюсь в ней, все нервные окончания накалены до предела. Чувствую всю ее как снаружи, так и внутри, будто слился воедино.
Кровать подозрительно хрустит, но остановиться я не могу, двигаясь в Стефи, с каждым толчком все сильнее нарастает напряжение в паху.
Стефи сдавленно стонет, двигаясь навстречу моим толчкам, выгибается, вырубая последние остатки контроля.
— Ещё, ещё, ещё! — уже на грани неосознанно требует Стефи, царапая мои плечи. На пике, выгибаясь, умудряется одновременно стиснуть меня ногами и впиться в зад ноготками, так что я непроизвольно вдалбливаюсь глубже с громкими, влажными звуками столкновения плоти. И таким же громким, как ее протяжный крик, рычу, пытаясь сдерживаться и продлить ее оргазм, впиваюсь в истерзанные губы, меняя угол, двигаюсь в ней, и меня самого потряхивает от её стонов, от того, как подрагивают ее ножки. Член уже налился до предела, и без того тесные стенки сдавливают его, пульсируя и посылая искры по венам.
Мышцы сводит, скручивает в стальные канаты, и кровать всё-таки не выдерживает веса моего упора рукой в изголовье, и с громким треском ломаются под нами две ножки, роняя нас под углом к полу.
Мой хриплый смех смешивается с ее нежным. Никогда бы не мог подумать, что можно кончить на такой ноте, но именно в этот момент меня отпускает совсем. Остаётся только она и я в ней, не просто трахаю как взбесившийся отбойный молоток, а, будто наполнив собой до предела, завладел ею, она моя сейчас. Все ее нежное тело принадлежит мне, все, что она чувствует из-за меня.
Сорвав последний поцелуй, поднимаю ее охренительные ножки на плечи, наращивая уже нужный мне ритм, вытаскиваю в последний момент, кончая на раскрытые розовые лепестки. Вязкая сперма стекает по ее складкам, и это лучшее, что я видел в жизни. Хочу такую фотку на заставку телефона вместо той, что она мне поставила.
