— Я думаю о тебе очень часто, Денис, — шелестит в темноте голос Маши. — Знаю, что мне нельзя, но никак не получается.
Конечно, все не просто так, можно было догадаться. Поэтому меня так корежит — потому что она всю себя отдает. Надо отшагнуть назад, но я снова проигрываю. Я ведь совсем не хороший парень и, по большому счету, приличный эгоист, а это не мимолетное желание доступного тела — я впервые испытываю влечение такой силы. Обычно поцелуй для меня ассоциируется с минетом, но не сейчас. То, как целуется Маша — олицетворение ее самой: она не пытается делать это сексуально, целуется нежно и чувственно, и от этого у меня, зрелого мужика, напрочь сносит крышу.
Скорее всего, я отрезаю себе последний шанс на то, чтобы уйти, но все равно это делаю: ложусь на нее сверху. Тонкие руки обвивают мою шею, твердые соски прижимаются к груди, вызывая моментальное желание почувствовать их кожей.
— Сними… — Маша сжимает ткань на моей спине, тянет ее вверх. — Мне надо очень…
Я редко матерюсь, но это делаю, потому что перестаю себя контролировать. Да, она определенно будет царапаться, потому что едва я избавляюсь от свитера, то чувствую твердость ее ногтей на лопатках.
— Мне твой запах нравится… все в тебе нравится… и голос твой… и то, как ты меня называешь меня. Малыш… тоже нравится.
Может быть дело в этих словах, или в том, что ее язык рисует влажные круги на моей ключице, рука сама находит пуговицу на ее джинсах, расстегивает, тянет молнию вниз.
— Малыш, у тебя секс уже был?
Маша поднимает бедра вверх, помогая стаскивать с нее джинсы вместе с бельем, и несколько раз мотает головой:
— Нет, не было. Но я не боюсь. Хочу, чтобы ты.
Меня должно остановить, но не останавливает. Девственность — не болезнь и не отталкивающий фактор, и еще я хочу быть ее первым.
Я на секунду прикрываю глаза, чтобы справиться в болезненным натяжением в паху, когда приподнявшись, смотрю на нее голую. Тонкая шея, выступающие ключицы, грудь красивая, для ее комплекции удивительно большая. Маша делает эпиляцию, оставляя узкую полоску волос. Красивая девушка, как с картинки. Просто расстегнуть молнию на брюках и будет все: стоны ее, мое имя, и секс, знаю, будет охренительным — сейчас тот случай когда мозги и физиология работают слаженным дуэтом. Но именно сейчас понимаю, что не смогу. И дело сейчас не в измене Рите — я через эту мысль еще в коридоре переступил и благополучно смирился. И про чувства Олега тоже не в первую очередь думаю. Сейчас проблема в ней самой, в Маше: она в стрессе после аварии, и она сестра Риты. За грань приличий мы уже оба переступили, но если я ее девственности лишу, назад уже ничего не вернешь, и этот факт останется с ней на всю жизнь. Я старше, опытнее, мне нужно быть мудрее.
— Я очень хочу… — голос у Маши дрожит, но не страхом, а нетерпением. — Ляг на меня.
Я оставляю себе паузу смириться с принятым решением, и смотрю ей в глаза. И разочаровывать я ее тоже не планирую. Не сейчас.
— Ноги раздвинь, малыш. Трогаешь себя?
Дыхание в темноте учащается, и Маша крутит головой. Девственница на тысячу процентов. Вопросов не задает: сгибает ноги в коленях и разводит в стороны. Доверяет, хотя я ничем не заслужил. Даже в полумраке я вижу, что там она светло-розовая, и запах ее возбуждения чувствую. Просто расстегнуть брюки, презерватив лежит в заднем кармане, войти осторожно, смазки у нее достаточно. Нельзя.
— Красивая ты очень, малыш, — глажу ее живот, ощущая как покрывается мурашками кожа, дотрагиваюсь пальцами до разведенных половых губ. Маша дергается, подкидывает бедра вверх и тихо стонет. Да, это мое имя. Член давит на молнию и приходится его поправить. Касаться его почти больно.
— Секса не будет, — я осторожно глажу ее клитор большим пальцем, распределяя влагу. — Я тебя поласкаю.
Кажется, Маша хочет что-то сказать, но ее слова перебиваются стоном, потому что я ввожу в нее палец. Внутри у нее горячо и влажно, тесно настолько, что невозможно не думать, каково это, ощущать ее членом.
— Расслабься и ничего не бойся. Если захочешь кричать — не сдерживайся. Будет хорошо, обещаю.
Пальцы утопают в ее влажности, но с проникновением я решаю не усердствовать, и, вытащив их, глажу ее сверху. Каждый раз когда задеваю клитор, Маша вздрагивает и стонет. Эрекция зажата тканью брюк, проведи по ней пару раз — наверняка, кончу. Я понимаю, что она она близко к грани, когда она раскидывает ноги шире и приподнимает бедра. Надавливаю на клитор сильнее, толкаю палец, и ловлю себя на мысли, что никогда так не ждал своего оргазма, как сейчас — ее. Маша вскрикивает и опадает на покрывало. Ее протяжное «Денис» походит на всхлипывание, голубые глаза испуганно распахнуты, взгляд устремлен на меня.
Я закрываю глаза и беззвучно матерюсь оттого, как сильно она сжимает мои пальцы, и сколько влаги я ощущаю в своей руке. Твердые соски покачивается в такт конвульсиям, рот жадно ловит воздух, и в этот момент я вновь не могу не думать, как все было бы, окажись я в ней.
Маша закрывает глаза, часто и рвано дышит, давая мне время оформить мысли в связный монолог. Учитывая обстоятельства, это совсем непросто, но я знаю, что пару минут спустя станет необходимым. Я долгим чувством вины мучиться не привык, а Маша, знаю, будет, и моя задача этого не допустить.
Я поднимаю с пола свитер, натягиваю и сажусь на кровать рядом с ней. Ее голое тело мешает мне собраться, поэтому накидываю на нее края покрывала и помогаю сесть. Да, она красавица. Темная копна волос, припухшие губы, а голубые глаза сейчас кажутся особенно невероятными.
— В порядке все? — я убираю прядь ей за ухо, и не удерживаюсь, чтобы погладить пальцем щеку.
— Я немного испугалась. Было… очень сильно.
Она смотрит на меня, прикусывает губу. Я обнимаю ее плечи и, притянув к себе, жду. Того, когда оргазм ее окончательно отпустит и мысли набредут на то, как быть после. Она девочка ответственная и неиспорченная, не сможет о них не подумать. Для себя я объяснение ее поведению получил: я ей давно нравлюсь, и, скорее всего, об этом никогда не узнал, если бы не дорожное происшествие.
— Маш, ты обстоятельства наши знаешь, так ведь? Я сейчас говорю о Рите.
Она начинает дышать громче и чаще, плечи под моей рукой дергаются.
