Поэтому Милда надела пальто, сапоги и вышла из дома. Всё равно, куда идти, лишь бы не сидеть на месте. Лишь бы не сидеть.
* * *
– Здесь совсем рядом, буквально за углом улица Руднинку, – сказал бармен. – На ней как раз есть отличный сквер, всё как вам надо, только народу в это время там, пожалуй, совсем не будет…
– Это неважно, – отмахнулась Надя.
И её друзья дружно закивали. Они ни слова не понимали по-русски, но сразу догадались, о чём речь.
– Вы нам покажете? – Надя положила на барную стойку карту, туристический план Старого города. – Просто ткните пальцем: где мы, а где этот ваш сквер?
Бармен некоторое время разглядывал разноцветный рисунок, наконец сказал:
– Мы вот здесь. А вот улица Руднинку. А это тот самый сквер. Надо же, не знал, что официально он считается площадью. Гето… какой мелкий шрифт! А, Гето Ауку. Та ещё площадь, на самом деле: детская площадка и газон для собачьего выгула. То, что вам надо: много пустого места, много очень мокрой травы.
– Это сейчас мы выйдем из бара и сразу налево? – неуверенно переспросила Надя.
– Наоборот, направо. Знаете что? Если подождёте буквально пятнадцать минут, я быстренько тут уберу, всё закрою и вас провожу. Заодно послушаю, как вы играете. У музыкантов должна быть хоть какая-то публика, у вас буду я.
Надя перевела его предложение друзьям, Витторио и Питер заулыбались и нестройным дуэтом протяжно сказали: «Сьпаааа-сьиииии-бааа!» Это Надя их научила, когда к ней в гости приезжала мама, большая любительница всех кормить.
* * *
«Ты знаешь, что делать», – сказал Голос.
Голос невыносим и звучит всюду, везде, где и когда он захочет. Заткнуть уши не помогает, включить музыку не помогает, Голос всегда говорит прямо в голове.
Помогают только люди. Любые люди. При посторонних Голос всегда молчит. Но, например, при телевизоре – нет. Голос хорошо знает, что в телевизоре люди не настоящие.
«Ты знаешь, что делать, – повторил Голос. – Ты готов».
Даня и правда был готов. Он очень хорошо подготовился. Только ему по-прежнему совсем не хотелось умирать. Умирать было страшно. И жалко. Столько всего ещё осталось! Сделать, узнать, попробовать, пережить. Но ничего не поделаешь, надо – значит, надо. Зато Миранда останется жить.
«Ты знаешь, что делать», – твердил Голос.
Даня раздражённо подумал: «Не надо меня торопить. Сперва я должен поздравить Миранду – по нашему времени. И потом ещё раз по барселонскому. Чтобы не волновалась. Чтобы хорошо, спокойно спала».
Даня очень любил Миранду. Никогда не думал, что можно так сильно кого-то любить. Оказалось, можно. И это было такое невероятное счастье, несмотря на Голос, несмотря вообще ни на что.
Голос всегда звучал в Даниной голове. Ну, то есть, всегда, не всегда, это теперь трудно вспомнить, по крайней мере, с детства. Тогда это случалось редко, с годами всё чаще. Даня привык считать Голос другом, тот рассказывал разные интересные вещи, иногда подавал идеи и даже советы, как уберечься от беды. Несколько раз Даня специально поступал наоборот, наперекор Голосу, добром это никогда не заканчивалось. Зато следовать его указаниям, даже самым абсурдным, всегда оказывалось полезно. Главное, никому не рассказывать про такого советчика, чтобы не объявили сумасшедшим. Тому, кто разговаривает с духами, приходится учиться молчать. Но этому Даня очень легко научился. В детстве всем нравится иметь настоящие тайны. А потом просто привыкаешь всегда от всех кое-что скрывать.
Но вот уже несколько месяцев Голос твердил, что им с Мирандой не суждено быть вместе. Один из них обречён судьбой овдоветь. Поэтому Миранда скоро умрёт от страшной болезни. Зато если Даня покончит с собой, Миранда проживёт ещё очень долго. До девяносто шести лет, – обещал голос. Аж до девяносто шести!
Даня не хотел умирать. У него были прекрасные планы на будущее. Ну и вообще он любил жизнь, а смерти боялся, как, наверное, всякий нормальный человек. Но выбор сделал легко: пусть лучше живёт Миранда. Она, – думал Даня, – меня тоже любит, но всё-таки гораздо меньше, чем я её, это чувствуется. Получается, ей повезло. Погорюет, поплачет и будет жить дальше. А я без неё – нет. Ну и какой смысл оставаться в живых при таком раскладе? Ни себе, ни людям. Абсурдно. Зачем?
– Я всё сделаю, – вслух сказал Даня. – Обещал, значит, сделаю. Но позже. Потом. Когда поздравлю Миранду. Она и так изводится, что согласилась уехать на праздник к родителям. Я обещал позвонить ей ровно в полночь, чтобы быть вместе в Новый год.
«Нет, надо прямо сейчас…» – твердил Голос, но Даня рявкнул:
– Сказал потом, значит, потом!
И чтобы заставить Голос заткнуться, выскочил из дома, практически в чём был, только куртку накинул. А телефон, конечно, забыл, пришлось за ним возвращаться. Заодно переобулся. Всё-таки гулять под декабрьским дождём в разношенных тапках даже для будущего самоубийцы перебор.
* * *
– Просто мы прокляты, – сказала Надя. – Так получилось.
И рассмеялась, словно нет ничего веселей, чем быть проклятым.
Бармен неуверенно улыбнулся. Ещё раз проверил замки, внимательно посмотрел на замигавший в углу витрины красный огонёк сигнализации – вроде, в порядке? Всё, как всегда? Наконец сказал:
– А я пока вроде бы нет. Ничего, наверстаю. Какие мои годы.
Питер и Витторио свернули за угол. Надя проводила их взглядом и снова повернулась к бармену:
– Типун вам на язык. Ещё чего не хватало. Зачем оно вам?
– Глядя на вас, поневоле подумаешь, что быть проклятым – отличная судьба. Вы такие весёлые. И дело себе смешное придумали: в Новый год на улице играть.
– А. Это да, – кивнула Надя. – Ну, оно и неудивительно. Всё-таки нас проклял наш лучший друг. А друзья остаются друзьями даже когда проклинают.
* * *
В отличие от других баров, попадавшихся ей на пути, которые просто были наглухо закрыты, этот закрылся прямо у неё на глазах. Вышла бы из дома на полчаса раньше, успела бы перехватить стаканчик, неважно, чего именно, за эти полчаса света, тепла и уютного перезвона посуды Агата была готова отдать так много, сколько у неё никогда не было. Наверное, поэтому и опоздала, не по карману цена.
Издалека видела, как из бара вышли последние посетители, двое мужчин с какими-то странными сумками; нет, не сумками, а чехлами для инструментов, – поняла она, увидев последовавшую за ними кудрявую девицу с гитарой. Сразу после этого в окнах погас свет, появился ещё один человек, принялся запирать дверь. Девица стояла рядом. Потом они свернули за угол вслед за мужчинами, и Агата невольно ускорила шаг, почти побежала, чтобы не потерять их из виду. Зачем? Да кто же знает, зачем.
* * *
– Мы все играли в одном оркестре и очень дружили, – сказала Надя в ответ на вопросительный взгляд бармена, вернее, просто Андреаса, бар закрыт, какой он теперь, к чёрту, бармен.
