– Нас больше – гораздо больше. Мои люди узнают, что нас убили, и придут, чтобы отомстить.
– Ну да, ну да, – сказал Мэтти. – А я – президент Альянса.
– Точно… – Бандит страшно закашлялся, забрызгивая алыми каплями рубашку. – Вы, недоумки… только что… только что подписали свой… смертный… при…
Бандит захрипел, а его глаза закатились.
Умер.
Мэтти на всякий случай потрогал его носком ботинка.
– Как думаешь, он правду сказал? – спросил он у Джейна. – Они захотят с нами посчитаться?
– Не знаю, – пожал плечами Джейн. – Может, просто бахвалился.
Джейн лукавил: на самом деле он считал, что Коббы только что нажили себе врагов.
Мысль об этом встревожила Джейна.
Но она же его и обрадовала, ведь он обожал подраться.
Глава 21
В грузовом отсеке «Серенити» Мэл тяжело сел на длинный пустой ящик.
Я устал. Как же я устал, черт побери.
Он предполагал, что на корабле у него еще остались дела, какие-нибудь капитанские обязанности или что-то в этом роде. По крайней мере, нужно открыть «кортекс» и приступить к поискам деловых контактов. Потряси дерево, посмотри, какой фрукт упадет.
Однако сейчас ему хотелось только одного: поспать.
Он улегся на ящик.
Он раскинулся на оттоманке, которая стояла в его доме.
Нет, это ящик. Жесткий стальной ящик в грузовом отсеке.
Нет, это оттоманка с мягкими подушками.
Ящик.
Оттоманка.
Пока Мэл не стал жить вместе с Инарой, даже не знал, что такое «оттоманка». Он принадлежал к числу тех людей, которые прекрасно обходятся и без оттоманок.
Он вообще о многом не знал, если уж на то пошло. Взять хотя бы авокадо. Он про них слышал, разумеется, но, так сказать, никогда не видел вживую – пока однажды Инара не подала их на ужин. Выглядели они отвратительно: бурая кожа, бородавки, словно у жабы. А вкус? Ну вкус тоже был довольно мерзкий. Возможно, Мэл предпочел бы съесть жабу.
А еще помада для волос. Пять лет назад Инара купила ему жестянку с такой помадой на Рождество. Он намазал ею волосы всего один раз, после чего навсегда положил банку в ящик. Запах у помады был едкий, и Мэл никуда не мог от него спрятаться. Его собственный подход к уходу за собой был гораздо более примитивным: мыло, вода, чуть-чуть одеколона (по особым случаям), вот и все.
В декабре того года Инара подарила ему не только помаду: главным подарком стала дочь Самадхи. И Мэл знал, какой из подарков ему понравился гораздо больше – черноволосая, голубоглазая гукающая красавица, которая описала его, когда он впервые стал менять ей подгузник.
Именно эта Самадхи теперь примчалась в комнату и с разбегу прыгнула на отца так, что ее колени ударили точно ему в пах.
Мэл согнулся в три погибели.
– Уф! Полегче! Пожалей мошонку своего старого папочки. Хочешь, чтобы в будущем у тебя появился еще один брат или сестра?
Самадхи озадаченно посмотрела на него.
– Нет, у меня уже есть Джексон. Еще один брат-вонючка мне не нужен и сестра тоже.
Вышеупомянутый Джексон Серра-Рейнольдс тоже вошел в комнату – очевидно, преследуя Самадхи.
– Вот ты где! – крикнул он. – Я тебя нашел! Теперь моя очередь прятаться.
– Я не пряталась, – возразила Самадхи. – Я больше не играю. Теперь я прыгаю на папочке, как на трамплине.
Подкрепляя слова делами, она запрыгала на животе Мэла.
Руководствуясь исключительно инстинктом самосохранения, Мэл схватил ее и принялся крутить ею в воздухе, описывая восьмерки. Самадхи запищала от удовольствия.
– Лети, маленький светлячок! – сказал Мэл.
– Моя очередь, моя очередь! – завопил Джексон, подпрыгивая на месте с поднятой рукой. – Я тоже хочу быть светлячком!
Мэл снял с себя дочь и взял на руки сына.
– Ого. Да ты тяжелый, начальник. Сколько тебе лет – двадцать пять?
– Не глупи, папочка. Мне семь. Давай светлячи меня.
Мэл прокатил Джексона по комнате, время от времени ставя на какой-нибудь предмет мебели, а затем снова снимая. Каждая остановка означала высадку на планету.
– Лилак. Санто. Гринлиф. Силверхолд.
Самадхи присоединилась к игре и погналась за «Светлячком»-Джексоном.
– Эй, Джексон, – сказал Мэл, – у нас на хвосте корабль Альянса «Самадхи». Неужели мы позволим этим жалким федералам поймать нас?
– Нет! – яростно завопил Джексон.
Погоня продолжилась в других частях дома и закончилась на кухне, где Инара готовила обед. Мэл рухнул на пол, а на него навалились Джексон и Самадхи. После трехминутной потасовки Мэл запросил пощады, и за него вступилась Инара.
– Дети! Идите вымойте руки перед обедом.
Джексон и Самадхи бросились наперегонки в ванную.
Инара сочувственно посмотрела на мужа:
– Мэл, клянусь, я видела тебя в перестрелках и драках, но тебе никогда так не доставалось, как в играх с этими двумя сорванцами.
– Они меня погубят, – ответил взъерошенный Мэл. – Помоги мне подняться.
Мэл протянул ей руку, а когда она за нее взялась, он повалил ее на пол.
– Иди сюда, моя миссис Рейнольдс, – сказал он, покрывая Инару поцелуями.
– Миссис Серра-Рейнольдс.
– Ну да, ну да. Женщина, я уже говорил, как много ты для меня значишь?
– Что-то не припоминаю.
– Клянусь, я утром тебе об этом говорил. Или, может, я показал тебе, как много ты для меня значишь?
– Кажется, я поняла: ты про те три секунды, когда ты лежал на мне и кряхтел.
– Три секунды? Пять, не меньше!
– Мэл, я смотрела на часы. Три секунды.
– Проклятая компаньонка постоянно следит за временем!
– Бывшая компаньонка.
– Давай не будем портить фактами хорошую шутку.
– Я запомню твои слова – на тот случай, если одна из твоих шуток окажется хорошей.
– Ох… Нет, Инара, я серьезно: ты для меня – все. Я знаю, что у нас красивый дом и тысяча акров земли, и два негодника, которые сводят нас с ума, но без тебя все это ничего бы не значило.
– Мэл, – сказала Инара и снова улыбнулась – но не шутливо, а искренне. – Ты счастлив?
– Да.
– Это все, о чем ты мечтал?
– Да.
Инара обняла его и нежно поцеловала.
– Тогда оставайся, – сказала она.
Не вопрос. Уходить Мэл и не собирался.
