Я еще раз погладила ее по волосам и пожелала отдохнуть оставшиеся несколько часов. После этого отправилась в бывшую каюту Босы и стала искать бумагу, чернила или что-нибудь в этом роде. Но там ничего не было.
Поэтому вернулась в комнату с бутылками и с помощью Страмбли вытащила первое тело.
– Что ты собираешься с ним делать? – спросила Страмбли.
У меня был нож, который Адрана держала у моего горла, и я воспользовалась им, чтобы срезать прямоугольник кожи с замаринованного трупа. Он был размером с одну из страниц «Книги миров», хотя и гораздо толще и грубее бумаги. Но я решила, что и так сойдет.
– Вот это, – сказала я Страмбли.
Сначала она была шокирована, и мне кажется, у нее мелькнула мысль: может быть, я зашла слишком далеко на пути туда, откуда не возвращаются. По правде говоря, не факт, что я стала бы возражать. Но она, должно быть, взвесила все варианты и пришла к выводу, что самое безопасное и легкое – просто не мешать.
Оставалась только проблема чернил. Поэтому я вернулась к Босе и взяла у нее кровь. Сказала Сурт, что мне нужно, и после того же колебания, которое было у Страмбли, она также убедила себя придерживаться моего образа мыслей. Сурт показала мне химическое вещество в аптечке, которое не давало крови быстро густеть после того, как я зарядила ею авторучку. Она текла красиво и ровно, не засоряя перо слишком часто. Она была не так хороша, как чернила, но оставляла стойкий след, и это было все, в чем я нуждалась.
– Каждый раз буду брать немного крови, – сообщила я Босе. – Не так много, чтобы ослабить тебя, но вполне достаточно для моих целей. И ты можешь умереть прежде, чем я закончу, а если так, то ты умрешь хорошей смертью, учитывая все обстоятельства. Если Адрана вернется ко мне и я буду уверена, что с ней все в порядке, тогда я сама дам тебе эту хорошую смерть. Ты не будешь страдать.
– А если она не вернется? – спросила пиратка с отрешенным любопытством.
– Вернется. Она моя сестра, и она сильнее и лучше, чем все, кого ты когда-либо знала. Но если я в этом усомнюсь, то сделаю бумагу из тебя.
Боса медленно кивнула:
– Хорошо, что мы друг друга поняли.
– Да. Да, кстати, – у этого корабля теперь новое название.
– И какое?
– Это мое дело, а не твое.
На этом я оставила Босу и вернулась в ее каюту. Треснувший стеклянный шар головы Паладина лежал передо мной, все еще тусклый, но если я во что-то и верила, так это в то, что в этом стекле были мысли и рано или поздно он заговорит со мной снова, как говорил в Мазариле, потому что он был героем Двенадцатого Заселения, и у меня было чувство, что его история не закончена. Полагаю, это была та же самая вера, которую я испытывала по отношению к сестре.
Итак, я обзавелась бумагой и чернилами. Но прежде, чем начать, я приблизилась к иллюминатору Босы и посмотрела на пурпурный блеск и мерцание Тринадцатого Заселения, на пятьдесят миллионов маленьких миров Собрания, на все поименованные миры и шарльеры, на бесчисленные другие, которые никогда не были и не будут названы, жмущиеся к Старому Солнцу, стиснутые великолепной темнотой и тишиной Пустоши, и на меня нахлынули размышления обо всех народах, которые там жили, обо всех городах и поселках, и кораблях, плывущих между этими местами, гордясь грузом и трофеями, с яркими парусами, колышущимися на фотонных ветрах, и о костях, что нашептывали друг другу секреты кораблей. Интересно, сможет ли что-нибудь однажды заставить меня остепениться и начать нормальную жизнь на одном из этих миров?
Меня пробила дрожь. На корабле Босы было холодно, но и вполовину не так, как в вакууме за стеклом.
Что-то мелькнуло позади моего отражения. Пляска огней в голове Паладина? Но к тому времени, как я повернулась, она снова погасла, если мне вообще не померещилось.
Я вернулась к столу Босы, уселась в кресло, раскрыла выпотрошенную обложку ракаморовской «Книги миров» издания 1384 года и вложила внутрь один из листков своей новой бумаги. Потом взяла ручку холодными жестяными пальцами и нацарапала имя сестры, потому что именно с нее все и началось.
