– Такое – вряд ли, – возразил Ракамор.
– И все-таки, неужели на Превомаре условия лучше? Я просто удивляюсь, почему вы не высадили ее с корабля, пока стояли возле дока Хадрамо. Ну почему не перевезли на катере? Вы же могли ее привезти, верно?
Подвергать его такому допросу было немного нагло с моей стороны. Я это знала, и Ракамор тоже.
Но мне нужно было спросить.
– Я объясню почему. – Он выдержал паузу, чтобы попробовать овощи. – Не потому, что мы жестоки или равнодушны к ее затруднительному положению. Дело в том, что я вынужден всегда ставить репутацию корабля превыше всего. За нами наблюдают конкуренты. Они вполне могут знать, что Гарваль была нашим последним рекрутом.
– И вы не хотели, чтобы они узнали про постигшую ее неудачу, – сказала я.
Ракамор нацелил на меня кончик своего шампура:
– В этом вся суть. Подобные новости быстро распространяются. Люди стали бы говорить, что у «Скорбящей Монетты» неприятности. Я такого не потерплю. Поэтому Гарваль останется с нами до тех пор, пока мы не убедимся, что у нас имеются новые – подлинные – чтецы костей.
– Возможно, так и есть, – сказал Мэттис, выбирая крошку из бороды.
– Ты так думаешь? – спросил у него Триглав.
– Ага. И я не стану выдирать кишки тому, кто со мной согласится.
– Мы довольно скоро окажемся вблизи от Превомара, – пообещал Ракамор. – А пока что о ней хорошо заботятся. Арафура, ты сказала, что не слышала об этом мире.
– Миров ужасно много, капитан.
Он взмахнул шампуром, признавая мой аргумент:
– Слишком много для всего серого вещества в одной-единственной голове – да, это правда.
– Девчушка говорит, она по книжной части, – заметила Прозор.
– Тебе стоит как-нибудь почитать книгу, Проз, – с улыбкой ответил ей Ракамор. – Проверить, сумеешь ли ты это сделать, не шевеля губами, – и если да, мы все будем очень впечатлены. – Это вызвало у Прозор новый хмурый взгляд, а у некоторых других – смех. Но внимание капитана все еще было приковано ко мне. – Ты же наверняка в какой-то момент видела «Книгу миров».
– У нас дома был экземпляр, – сказала я, а потом прибавила: – Но не последнее издание.
– У меня есть один… точнее, несколько экземпляров. Разных изданий. Помимо прочих книг. Когда закончите с Казареем и его костями, загляните ко мне. Ты тоже, Адрана, если такие вещи наполняют твои паруса.
– Возможно, – сказала моя сестра.
Ракамор поднял кружку, словно салютуя:
– Так должно быть. Прошлое – это все, что у нас осталось. Самое меньшее, что мы можем сделать, – это извлечь из него максимум пользы.
Если вы когда-нибудь пробовали спать в старом ворчливом доме, где шипят и лязгают трубы, скрипят полы, стонут стены, дребезжат стекла в окнах, то, возможно, вы на одну десятую представляете себе, каково это – спать на корабле вроде «Скорбящей Монетты». Если неустанные шумы корабля и затихали, то кто-то выкрикивал инструкции, кто-то называл время вахты или вопила безумная женщина, привязанная к кровати.
Стоило мне задремать на полчаса, как раздался тихий стук, и Мэттис отодвинул занавеску, которой была огорожена наша каюта, просунул в щель свою бородатую физиономию и сказал:
– Утренняя вахта. На камбузе есть горячий чай, в уборной – горячая вода. Вы сейчас чувствуете себя ужасно, но мы все когда-то провели первую ночь на корабле – дальше будет лучше.
– Сколько ночей это займет? – спросила Адрана.
– О, не много. Иногда всего-то двадцать.
– Спасибо, Мэттис.
Я дрожала, хотя ночью укрылась всем, чем только могла.
– Не спешите. Впрочем, канителиться тоже не надо, если хотите увидеть, как поднимают паруса. Хиртшал уже начал.
Подъем парусов заставил всех понервничать. Хиртшал был мастером, он за свою работу отвечал, но если бы что-то пошло не так, половине команды предстояло нарядиться в скафандры и отправиться распутывать безобразие.
– У нас малочисленная команда, – сказал мне Ракамор, когда мы собрались у полусферического окна, наблюдая, как из корпуса выдвигается механизм управления парусами. – Не только потому, что легкий корабль – быстрый корабль. Это позволяет нам не делить прибыль на слишком много частей.
– Я хочу научиться всему, чему можно, – сказала я.
Он кивнул:
– Прекрасная позиция. И ты научишься – в пределах разумного. Носить скафандр, управлять шлюзом, ориентироваться снаружи корабля – это базовые навыки выживания. А кое-какие знания из других областей всегда полезны. Тебе пригодится немного сведений про шарльеры, немного – про реликвии и так далее, хотя бы потому, что так ты научишься должным образом уважать те сферы, в которых не разбираешься. – Его челюсть напряглась. – Но с чтецами костей мне приходится поступать особым образом. Вас мало… слишком мало, чтобы подвергать тем рискам, которые другие члены команды естественным образом принимают.
Стоящая рядом с нами Прозор сказала:
– Он имеет в виду, деточки, что вас будут баловать, так что привыкайте.
За стеклом шипы, которые были сложены вдоль корпуса «Монетты», выпрямлялись – как будто сердитая рыба ощетинивалась, защищаясь от врага. Это были опорные точки для такелажа – тонких нитей, связывающих корабль с парусами. Под наблюдением Хиртшала они должны были все время то натягиваться, то ослабевать, сообразно крошечным сдвигам в солнечном потоке и поправкам в наш курс, которые были на уме у Ракамора.
– Мы не выпускаем все гроты за один раз, – говорил он тем временем. – Они запутаются и порвутся. Хиртшал сперва использует стабилизирующие паруса. Видите – вон они, разворачиваются примерно в лиге от нас? Они выберут слабину в снастях, хорошенько их натянут и выровняют, и тогда мы выпустим гроты, тысячу квадратных лиг отражающей поверхности.
Капитан как-то по-особенному, раскатисто произносил слово «гроты».
– Может показаться, что это просто, – продолжил он. – На самом деле все совсем не так. Паруса – штука в той же степени хитрая, в какой деликатная.
Хиртшал уже был снаружи – стоял, обутый в магнитные ботинки, на спине «Монетты», орудуя рычагами на пульте управления, который выдвигался из ее корпуса именно для операций подобного рода. Если бы что-то заклинило или запуталось, он мог с этим разобраться, пока все не усугубится. Катер тоже на всякий случай приготовили, если вдруг что-то пойдет не так в десятках лиг позади корабля.
Но все шло хорошо. Стабилизирующие паруса раскрылись, расцвели, как хромированные цветы, и, в свою очередь, помогли развернуть гроты – замысловатую конструкцию из переплетенных ячеек. Не будет преувеличением сказать, что это было и впрямь чудесно: они постепенно раскрывались, разъезжались в стороны по швам, которых мы и не замечали, слой за слоем, делаясь все больше и больше. Весь процесс напоминал карточный фокус, который какой-нибудь разумник в Нейронном переулке демонстрирует с лукавым блеском в глазах. Паруса сверкали перед нами, и серебристая поверхность каждой грани отливала алым и пурпурным, отражая прошедший сквозь облако миров свет Старого Солнца. Такелаж был невидим, но он уже натянулся, приводя корабль в движение. Оттого скрипы и стоны «Монетты» зазвучали в иной тональности. Теперь в них слышалось рвение. Корабль стремился в путь, желал поймать фотонный ветер.
