– Береги эти деньги. Прозор в напоминаниях не нуждается, но тебе скажу: в Тревенца-Рич не очень-то хорошо обстоят дела с охраной правопорядка. Если кто-то украдет этот кошель до того, как ты успеешь сдать его в банк ползунам, с тем же успехом ты могла остаться дома.
– Я о ней позабочусь, – сказала Прозор, запихивая свой кошель во внутренний карман. – Впрочем, она и сама не лыком шита.
– И еще кое-что, – произнес Джастрабарск.
Он вытащил из кармана пистоль и положил на стол. И ничего не сказал – просто сидел несколько секунд, давая нам обеим время вытаращить глаза на кругляш и попытаться угадать его ценность. Штуковина была того же размера и толщины, что и любая другая, но по плотному узору из пересекающихся полос на поверхности я поняла, что это один из самых ценных пистолей, которые мне доводилось видеть.
– Думала, нам уже заплатили, – сказала я.
– Я не могу уговорить вас остаться на моем корабле, – сказал он, нарушив собственное молчание, когда пистоль произвел достаточный эффект. – Но мне все же хотелось бы, чтобы вы обдумали это предложение. Вы можете целый год путешествовать на любом корабле, взломать дюжину шарльеров, но столько денег не заработаете. Он ваш, в обмен на простую вещь.
– И какую же? – спросила Прозор.
– Информация. Если одной из вас она известна, та, кто ею поделится, может забрать пистоль себе. Если хотите его разделить, можете поведать нужные мне сведения вдвоем.
– О каких сведениях речь? – спросила я.
– Вы работали на Ракамора. В твоем случае, Фура, это продлилось недолго, но ты была его чтецом костей, и он должен был быстро посвятить тебя в свои тайны. А вот ты, Прозор, побывала с ним во многих мирах и шарльерах. Я знаю, что тебе известно про Клык.
Она не отвечала ему несколько секунд, и я, конечно же, не осмелилась заговорить вместо нее.
– Про что?
– Это шарльер. Хоть что-то я знаю. Но имя не официальное и не соответствует ни одному из шарльеров в наших документах. А еще я знаю – по крайней мере, так гласит молва, – что Ракамор нашел там что-то, вынудившее его подумывать о возвращении, как только получится собраться с духом. Понимаете, пока он был жив, я и не собирался наступать ему на пятки. Клык был его делом, не моим. Но теперь все изменилось. Он туда не вернется, и, если одна из вас не заговорит, у информации есть все шансы умереть вместе с вами. – Он снова взял пистоль и повертел в пальцах, чтобы мы как следует его рассмотрели. – Там барахло призрачников, вот что я слышал. Может, правда, а может, и нет. Надо ведь сперва его вскрыть и проверить, верно? Но для этого надо узнать орбиты, процессии, ауспиции – все то, чего у меня нет.
– Тогда тебе не повезло, – тихо сказала Прозор. – Я ничего об этом не знаю. Наверное, до тебя дошли какие-то слухи, только и всего. Если бы Рэк нашел такую добычу, разве мог он не вернуться, как думаешь?
– Может, просто ждал подходящего момента? – Джастрабарск повернул свою огромную, как валун, голову в мою сторону и передвинул пистоль так, что тот оказался на столе прямо передо мной. – Значит, все это лишь слухи?
Я снова посмотрела на пистоль. Я неплохо разбиралась в деньгах низкого достоинства, но более высокие значения были устроены хитро: чтобы разобраться в расположении мер, надо было знать толк в базовых значениях, и так далее. Не то чтобы мне когда-нибудь понадобилось определить на глазок сто- или тысячемерный пистоль: на такие штуки пускали слюни банкиры и богатые разумники. Перекрещенные полоски-меры на этом пистоле парили над уходящей вглубь решеткой из золотых и серебряных нитей, как будто я заглядывала внутрь чего-то более глубокого, чем стол, на котором оно лежало. Никто теперь не умеет мастерить такие штуки, вот почему пистоли невозможно подделать.
– Если это был не просто слух, – сказала я, – то мне ничего не известно. Мы никогда с Рэком о таком не говорили. Простите, капитан. Я бы с огромной радостью забрала из ваших рук эту прелестную штучку.
– Ну, попытаться стоило, – сказал Джастрабарск, пряча пистоль обратно в карман. – Впрочем, с учетом обстоятельств, это, может быть, и к лучшему. Мы все хотим обеспечить себе достойную старость за счет какого-нибудь трофея, верно? Но некоторую добычу лучше оставить в шарльерах, и если что-то в эту категорию вписывается, то как раз вещи, сотворенные призрачниками. – Он выглядел немного разочарованным, но лишь самую малость. – Вряд ли нужно уточнять, что это был бы бонус. Вы обе получили свою долю дохода от шарльера, и, если брокеры заплатят нам больше ожидаемого, я позабочусь о том, чтобы вы получили дивиденды. Я вам что-нибудь еще должен?
– После того как вы спасли нам жизнь, еще вопрос, кто перед кем в долгу, – сказала я. – Но об одном хочу попросить, капитан. Когда пришвартуемся в Тревенца-Рич, мне надо передать весточку домой через трещальник. Я знаю, что по коммерческим расценкам это будет дорого, потому что Тревенца-Рич слишком удалился от Собрания, но подумала – вдруг у вас есть способ мне помочь.
– Ты имеешь в виду отправку сообщения на Мазариль?
Я смиренно кивнула:
– Хочу успокоить отца, сэр.
– Тогда позволь мне успокоить тебя, – сказал Джастрабарск. – Я уже послал сообщение на все миры, как только мы вас отыскали. Это обычный протокол на случай спасения – настолько обычный, что я даже забыл о нем упомянуть до сих пор. Думаю, известие дошло до твоего отца несколько недель назад.
– Это очень хорошая новость…
– Если хочешь сделать еще одну короткую передачу, разумеется, можешь воспользоваться трещальником.
– С учетом всех обстоятельств, – проговорила я, – полагаю, вы уже избавили меня от лишних хлопот.
Глава 10
Собрав немногочисленные пожитки, мы с Прозор погрузились в многоцветье и хаос порта. В этой части веретена была почти полная невесомость, что лишь усиливало путаницу. Повсюду были разумники: не только члены экипажей, но и квартирмейстеры, брокеры, таможенники, сборщики налогов, мошенники, карманники, пьяницы, блудницы, кандидаты в матросы, продавцы, портовые рабочие, разносчики, музыканты, даже животные, и роботы, и один-два бдительных пришельца. Дым от печей затуманивал дыхаль, и с каждым вдохом можно было уловить резкий, дешевый запах ароматических курильниц. Световой плющ и неоновая реклама изо всех сил пытались пробиться сквозь эту пастельную мешанину, борясь за последние остатки нашего истерзанного внимания.
Явившись сюда прямо с Мазариля, я была бы сбита с толку, но после недель в темных чревах кораблей казалось, что мои органы чувств подвергаются жестокой, просчитанной осаде.
– Держись за свои пистоли, – велела Прозор.
– Куда мы идем?
– В одной-двух лигах ниже по веретену есть хороший бар. Знаю, ты так и рвешься в самостоятельное плавание, но для такого нужны правильные связи, – и один мой знакомый может тебе помочь. Все еще цепляешься за идею выследить ее?
