– Двадцать пять тысяч фунтов – это большие деньги, – сказала Аманда.
– Знаю, – кивнул майор, – а Макс Мэнтон, хотите верьте, хотите нет, очень аккуратно обращается со своими деньгами. Он никогда ни во что не вкладывал много, разве что во что-то особенное.
– Что же он хочет?
– Не знаю. Это вам и предстоит узнать.
Аманда отодвинула кофейную чашку.
– Это сбивает с толку. Я думала, что вы знаете все обо всех. В случае с Дональдом Грейсоном вы даже знали, какие таблетки он принимает, на какой диете сидит. И когда я забралась в апартаменты синьора Лоренцо, у меня было впечатление, что я уже была там раньше. Все было в точности так, как вы описали.
– Очень хорошие люди помогают мне, – скромно произнес майор Джексон. – Макс Мэнтон – совсем другое дело.
– Почему?
– Потому что последние шесть месяцев он писал новую пьесу и жил уединенно. Его друзья – все очень преданные и верные, а слуги у него – китайцы. Он привозит их из Китая, думаю, именно потому, что не хочет, чтобы о нем сплетничали. Французы и итальянцы за небольшое вознаграждение расскажут вам немало интересного о человеке, на которого они работают!
– Но я не понимаю, почему вы хотели, чтобы именно я, а не Вернон, выполнила эту работу.
– Вы очень умная молодая женщина.
– А Макс Мэнтон интересуется женщинами?
– Во всяком случае, сейчас у него есть любовница.
– Хорошо, что он нормальный. А знаете, меня начинает интересовать мистер Макс Мэнтон. Он по крайней мере оригинален. В мире слишком много людей ординарных и скучных. За исключением вас, – добавила Аманда.
Джексон, улыбнувшись, спросил:
– Неужели вам недостаточно волнений в той жизни, которую вы ведете? Согласитесь, она весьма необычна для женщины вашего возраста.
– И я за нее, конечно, должна поблагодарить вас!
– Интересно, – проговорил Джексон, – поблагодарите ли вы меня по окончании работы?
– Что вы имеете в виду?
– Если все пройдет хорошо, это будет ваше последнее дело. Мы сможем выполнить почти все, о чем в самом начале просил Вернон. Для вас возможны два варианта. Первый – вы можете провалиться и тогда, несомненно, получите тюремный срок. Второй – вы можете почувствовать вкус к приключениям, к жизни необычной, как вы выразились. Способны ли вы будете вернуться к тому существованию, которое вели раньше?
Он говорил так серьезно, что Аманда невольно ответила ему тем же:
– Странно, но этим утром я думала именно об этом. Было еще очень рано, а залив был так прекрасен!
– Вы подумали, что весь этот риск был лишним и бесполезным. Чего же вам хотелось? – продолжил за нее Джексон.
Вздрогнув, Аманда взглянула на него.
– Как вы узнали?
– Я могу точно сказать, о чем вы думали, – ответил майор Джексон. – Вы думали, что хотите любить и быть любимой. – Голос у него стал глубоким и негромким.
Аманда смотрела на него, как загипнотизированная. Но затем ее удивление сменилось внезапным приступом ярости. Она не хотела, чтобы он знал, о чем она думает. Ей хотелось иметь в душе место, куда закрыт доступ посторонним.
– Вы ошибаетесь, – холодно отрезала она. – Я думала о том, как было бы жаль, если бы мы с Верноном не испытали никаких волнений до конца жизни.
Уже произнося эти слова, она видела, насколько неубедительна для Джексона ее ложь.
Уголок его рта стал заметно подергиваться, он бросил на нее странно проницательный взгляд.
– Конечно! Как я мог вообразить, что вы думали о чем-то еще, – спокойно согласился он.
Аманда поняла, что он смеется над ней, и возненавидела его, потому что ей хотелось ненавидеть его с того самого момента, как она сюда приехала.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Майор Джексон достал сигарету из фарфоровой сигаретницы и щелкнул золотой зажигалкой. Сквозь облачко дыма, окутавшее его лицо, он проговорил:
– Не стоит ненавидеть меня. Я на вашей стороне.
Аманда почувствовала, как кровь приливает у нее к щекам.
– Чт… что вы им… имеете в виду? – запинаясь, выдавила она из себя после минутной паузы.
– Нам нет смысла обманывать друг друга. Я не читаю мысли, и я не ясновидящий. Если хотите, я просто чувствителен к реакции других людей. Прежде чем мы познакомились, я уже знал, что вы не любите меня за то, что Вернон восхищается мной и доверяет мне. Вы ненавидели все, что он вам обо мне говорил, а теперь, встретившись со мной лично, вы ненавидите меня.
Аманда подошла к окну и выглянула в залитый солнцем сад.
– Хорошо, – сказала она, не оборачиваясь, – то, что вы сказали, до определенной степени верно. И что же делать?
– Ничего. Но какую бы операцию мы ни планировали, при подобных отношениях она обречена на провал.
Аманда понимала, что это очень похоже на шантаж: любите меня или я не стану ничего организовывать, ничего планировать для вас.
Как никогда прежде, ей захотелось бросить ему вызов, попросить отвезти ее обратно в Ниццу и отыскать Вернона. Но внезапно она представила себе людей, которые пострадают в таком случае. Старую миссис Каретерс, которая потеряла все свои сбережения, доверив их компании Аркрайта; братьев Глисон, более двадцати лет копивших деньги, чтобы открыть табачную лавочку; старого доктора Лоренса, мечтавшего после ухода на пенсию купить себе коттедж в Шотландии.
Все они и еще с полдюжины других должны были получить назад свои деньги. И добыть эти деньги нужно было в этом последнем деле.
Аманда медленно повернулась к мужчине в каталке. Он лежал, откинувшись на подушки, зажав в пальцах сигарету, полуприкрыв глаза.
В его облике было нечто зловещее, и она вновь подумала, что у него лицо человека, от которого не дождешься пощады.
– Почему вы все это делаете для нас? – резко спросила Аманда.
– Я ждал этого вопроса. Отвечу вам совершенно откровенно. Мне нравится ваш брат. Я очень люблю его. Когда я узнал о самоубийстве его отца и вашем финансовом крахе, мне захотелось ему помочь. Вернон – физически сильный и молодой человек. Я подумал, что он легко сможет ограбить своих обидчиков, и это будет только справедливо. Я не предполагал вовлекать в дело вас.
– Неужели, зная Вернона, вы и вправду верили, что он сможет один, не посвящая никого в это дело, провернуть всю операцию?
Майор Джексон кивнул:
– Вы умнее, чем я полагал. Сначала я не понимал, что Вернону нужен кто-то, на кого он может положиться. Я думал, что он надеется на меня и этого достаточно.
– Конечно! Вы для него все равно что Господь Бог или, во всяком случае, человек, который может добиться невозможного.
