– Что ж, это очень печально, – произнес Макс Мэнтон. – Думаю, лучше всего позвонить в полицию. Там быстро установят, кто вы такая, и вернут вас к родителям или к тем людям, которые столь бесцеремонно обошлись с вами.
Девушка поднялась и стояла, покачиваясь, с веревкой вокруг талии.
– Да, звоните скорее. Я должна узнать, кто я.
Макс Мэнтон, поколебавшись немного, направился к дому. Вслед ему раздался чуть слышный вскрик:
– Нет, нет! Не вызывайте полицию! Пойдут разговоры! Только подумайте!
– Ну и что? – почти грубо осведомился Мэнтон.
– Я терпеть не могу всякие пересуды. Я стараюсь не привлекать к себе внимания.
Внезапно она почти закричала:
– Кто я? Почему, почему я стараюсь не привлекать к себе внимания?
Макс Мэнтон с сомнением смотрел на нее, прекрасно представляя газетные заголовки:
«Неизвестная девушка свалилась с неба прямо в сад Макса Мэнтона».
Ему уже слышалось жужжание сплетен, измышлений, насмешек, издевательский смех его ненавистников. Бог знает, как изощренно переврут эту историю. Его враги давно жаждали уличить его в оргиях определенного рода, а его друзья не настолько преданны ему, чтобы опровергнуть подобные измышления.
– Репутация… – прошептала девушка. – Что же делать?
– Во-первых, пойти в дом и одеться, – ответил ей Макс.
Девушка посмотрела так, будто только что осознала, что почти обнажена.
– Это бикини… – проговорила она. – Я никогда подобного не носила. Откуда оно на мне?.. И веревка?
Она постаралась избавиться от веревки вокруг талии, но ее руки были слишком слабы, и Макс помог ей. Он обратил внимание, что петля, охватившая ее талию, была сделана точно по ее размеру.
Это не случайно, подумал он, освобождая ее, и мимоходом заметил:
– Если я узнаю, что все это – чистейшей воды представление с вашей стороны, я выставлю вас за ворота.
– Нет, нет, нет, – взмолилась девушка. – Они могут поджидать меня там.
– И кто же эти «они»?
– Я не знаю. Я не знаю, кто я, почему я здесь, что произошло.
Все это прозвучало так жалко и бессмысленно, что ему не осталось ничего другого, как, поддерживая ее за талию, помочь дойти до дома.
В глубине души у него шевелилось подозрение, что все это подстроено его врагами. Его пьеса должна быть поставлена, он хотел, чтобы к ней отнеслись серьезно, а для этого ему не нужна была репутация плейбоя. В настоящий момент подобная репутация могла сильно навредить ему.
– Извините меня, извините меня, – шептала девушка, пока они поднимались на террасу. – Я вспомню свое имя… я должна вспомнить. Тогда я смогу вызвать свою машину.
– У вас есть машина?
– Да, «ситроен». Видите! Я что-то вспомнила.
– Какого цвета? – спросил Макс.
– Серого. Но я не помню, когда последний раз видела его.
Забрезжившая было в душе Макса надежда угасла: у миллионов людей были серые «ситроены».
– В последний раз вы видели его здесь, неподалеку от Ниццы?
– Неподалеку от Ниццы? Так мы во Франции? Я не знаю… почему я во Франции?
– Господи, помоги! – почти беззвучно воскликнул Макс.
Наконец они добрались до виллы, и он почти втащил ее в прохладную, изысканно обставленную комнату со стенами, обтянутыми шелковыми шпалерами, обитыми атласом диванами и картинами в золоченых рамах.
Он посадил девушку на стул и потянулся к звонку, но потом подумал, что будет сложно объяснить слугам ее появление.
Поднявшись наверх, он выбрал в своем платяном шкафу халат из белого крепа, отделанный бледно-зеленым атласом, с монограммой того же цвета на кармане. Вернувшись в комнату, он нашел незнакомку почти в той же позе, в какой он оставил ее.
Прижав пальцы ко лбу, она будто старалась сосредоточиться и казалась такой хрупкой и встревоженной, что Мэнтон невольно улыбнулся.
– Наденьте, – предложил он, – а затем я прикажу слугам сделать вам кофе: может быть, он поможет вам вспомнить, кто вы.
– Да, кофе – это прекрасно, – с благодарностью проговорила девушка. – У меня голова – словно ватная. Я помню, руки… мужчины поднимают меня, помню борьбу… затем ничего, совсем ничего, пока не увидела вас.
– Вы все вспомните, – постарался приободрить ее Макс Мэнтон, хотя сам не был в этом уверен.
Он дернул за шнурок висевшего над каминной полкой звонка, и несколько секунд спустя слуга-китаец в безукоризненно белой форме бесшумно проскользнул в полуоткрытую дверь и согнулся в поклоне.
– Кофе – черный и крепкий, – распорядился Макс Мэнтон, и китаец, поклонившись еще раз, исчез так же бесшумно, как появился.
– Вы курите? – спросил Мэнтон у девушки.
Она покачала головой.
– Нет. Думаю, что нет. Во всяком случае, я не хочу курить.
– Послушайте, – заговорил Мэнтон. – Вы не можете здесь оставаться. Когда вы сможете уйти?
– Не знаю. Я не помню, откуда я, и не знаю, куда мне нужно возвращаться.
– Но вертолет – вы должны помнить, как летели в нем.
– Я никогда не летала на вертолете!
– Вас спустили вниз на веревке, обвязанной вокруг талии, – криво усмехнувшись, проговорил Макс. – Вы должны это помнить.
– Но я не помню, – жалобно произнесла девушка. – О, мистер Маттью, вы должны мне поверить.
– Мэнтон, – поправил он ее. – Макс Мэнтон.
– Извините, мне показалось, вы сказали: «Маттью».
– Нет, Мэнтон.
– Я постараюсь запомнить, – попыталась пошутить незнакомка. – Пожалуйста, мистер Мэнтон, прошу вас, потерпите мое присутствие еще немного. Как только я вспомню, кто я такая, я сразу же уйду отсюда; но сейчас, если вы пошлете за кем-нибудь, чтобы выставить меня отсюда…
Максу Мэнтону показалось, что она чем-то сильно напугана.
– Чего вы боитесь? – спросил он.
– Не знаю, но «они», кто бы «они» ни были, пугают меня. Я не могу вспомнить, что они делали, как они выглядели. О господи, может, я схожу с ума?
– Конечно, нет, – постарался уверить ее Мэнтон. – Подобное иногда происходит с людьми. Однажды мой друг потерял память после несчастного случая на охоте. Ему потребовалось две недели, чтобы прийти в себя.
– Две недели! Но я не могу оставаться здесь так долго.
– Конечно, это просто немыслимо, – твердо заявил Макс Мэнтон, думая, что же ему вообще с ней делать? С этой бледной как мел девушкой, которая без сил полулежит на стуле в его лучшем халате.
– Совершенно немыслимо, – повторил он и тут же мысленно представил себе газетные заголовки, если прогонит ее.
