– Жалко, – сказала она, стараясь придать голосу беспечность, – что мы не прихватили с собой картины.
– Я об этом не думал, – ответил Айван Джексон, – но было бы несправедливо бросить нашего друга Филиппа Дюкро в такой двусмысленной ситуации. Ведь его могли бы обвинить в воровстве.
– Что ж, в конечном итоге Макс Мэнтон ничего не заплатил!
– Ему потребуются немалые усилия, чтобы привести свою голову в порядок, – мрачно произнес Айван Джексон.
– Он очень плох? – спросила Аманда.
– Не так плох, как мог бы. К счастью, из того положения, в котором вы находились, вы не могли ударить изо всех сил, а то он был бы, вероятно, уже мертв.
Аманда закрыла лицо руками.
– Не надо, не говорите об этом. Вы не представляете себе, что мне пришлось пережить там, наверху.
– Бедная маленькая Аманда, – произнес Айван Джексон, и ей показалось, что его голос звучит почти нежно. – Я был жесток, когда заставил вас вернуться туда. Я просто забыл, насколько вы красивы. В тот момент, когда вы впервые вошли сюда, я должен был изменить свои планы.
– Не думаю, что у вас был выбор, – сказала Аманда. – Но, может быть, все к лучшему. Раньше я верила, что вы никогда не ошибаетесь в своих расчетах, теперь я знаю, что это не совсем так!
Она ожидала, что Джексон рассердится, но он лишь улыбнулся:
– Расчет не может быть математически точным, если в нем замешана женщина.
– Думаю, это правда, – сказала Аманда.
– Но я ошибся в другом отношении. Я не ожидал, что враги Макса Мэнтона похитят его или вас. Я допускал, что они будут создавать препятствия, может быть, даже попытаются выкрасть пьесу, но не предполагал, что они прибегнут к прямому насилию.
– Кто были те люди, которые спасли его?
– У меня во Франции много друзей. Филипп Дюкро один из них. За свое участие в Сопротивлении он был удостоен ордена Почетного Легиона.
– Сопротивление… конечно! Я должна была догадаться…
Айван Джексон не ответил. В этот момент появился Жан с подносом, на котором стояли тарелки с золотистым омлетом и большой кофейник с дымящимся кофе.
Аманде казалось, что она не сможет есть. Но она доела омлет до последней крошки и налила себе чашку кофе с молоком.
Айван Джексон съел очень немного и сделал лишь несколько глотков кофе. Она поняла, насколько он устал.
– Я очень прошу простить меня, – тихо произнесла девушка.
– За что?
– Это я виновата в том, что вам пришлось работать через силу.
– Не смешите, – сказал Джексон, и Аманда почувствовала, что ее беспокойство задело его достоинство. – Я просто совершил первую прогулку, согласно рекомендации моего врача. Он обещал, что через несколько недель я буду как новенький.
– Но сейчас вам необходимо лечь. Можно, я позову Жана?
Джексон посмотрел на нее снизу вверх со своего кресла.
– Теперь вы тут отдаете приказания? – спросил он. Аманда вспыхнула и смущенно ответила:
– Но почему бы мне и не побеспокоиться о вас? Я вытащила вас из постели посреди ночи. Из-за меня вам пришлось много ходить, подниматься по лестнице. Ведь это вы помогли доктору уложить Макса Мэнтона в постель. Вы устали, но слишком упрямы, чтобы признаться в этом. Ложитесь же и хоть на минуту перестаньте быть суперменом.
Вместо того чтобы разозлиться, Джексон рассмеялся.
– Должно быть, я старею, если позволяю кому-то, тем более женщине, указывать мне.
– Вы завтра расскажете мне о том, как презираете прекрасный пол, – сказала Аманда.
– Презираю? – Он сказал это резко, будто задетый за живое.
– Конечно! Вы дали мне это понять сразу, как только я приехала. Вы презираете нас и не доверяете нам. Вы думаете, мы не способны даже выполнять приказы. Возможно, вы и правы; но в свое оправдание могу только сказать, что это было довольно трудное задание.
Не дожидаясь его ответа, она позвала:
– Жан!
Как она и предполагала, тот был в холле.
– Майору пора спать, – произнесла Аманда по-французски и, взглянув через плечо на Айвана Джексона, заметила странное выражение на его лице.
– Спокойной ночи, – произнесла она не слишком уверенно.
Он не ответил и Аманда побежала наверх, в комнату, которую занимала прошлой ночью.
Она не думала, что ей удастся заснуть. Но, к своему удивлению, обнаружила, что вспоминает лишь то чувство облегчения, которое испытала после приезда на виллу Айвана Джексона. Аманда словно вновь чувствовала, как его руки обнимают ее, ее щека ощущала шероховатость материи его пиджака.
Она услышала тихий шелест колес. Это Жан повез Айвана Джексона в его комнату.
Теперь она была в безопасности. Они проиграли это сражение, но это почему-то было для нее не важно. Она чувствовала себя дома.
Она вздрогнула от этого слова – дом. Дом… что же на земле считать домом? Аманда вдруг поняла, что любит Айвана Джексона.
Что бы он о ней ни думал, она любит его.
Это было настолько непостижимо, что Аманда села на постели. Может быть, во всем виноват бренди?
Она так привыкла возмущаться, что они с Верноном лишь послушные марионетки в руках опытного кукловода. Как могла она полюбить его? Но огонь, так внезапно вспыхнувший в ее душе, не оставлял места для сомнений.
Ей нравилось в нем все: сардоническая улыбка, которая временами кривила его губы, глаза, которые вдруг загорались весельем, теплое уверенное прикосновение его пальцев…
Как она не поняла, что любит его, еще тогда, когда он впервые поцеловал ее?
Теперь Аманда знала, что то, что он назвал экспериментом, пробудило ее как женщину. Все мужчины, которых она раньше знала, были слабы и нерешительны. А ей хотелось, чтобы мужчина был сильным и властным хозяином, которому нельзя не подчиниться.
Таким был Айван Джексон, и теперь Аманда думала, что была влюблена в представление о нем еще до того, как они встретились.
Странно, что любовь пришла к ней именно так. Но Аманда понимала, что в его жизни было нечто, что заставило его весьма нелестно думать о женщинах, и вряд ли она была способна изменить его мнение о них.
Аманда лежала в темноте на удобной постели и старалась придумать причину, чтобы не уезжать наутро из этого дома. Она должна остаться, должна быть рядом с ним! Но если он прикажет ей немедленно уехать, она, несомненно, подчинится.
Слово за словом восстановила она в памяти их разговор. Джексон был добр к ней и чуть-чуть посмеивался над ней. Но не было ничего такого, что можно было бы истолковать как его особое расположение к ней.
Внезапно ее охватило отчаяние при мысли, что нечто подобное «эксперименту» он проделывал перед ответственным заданием с каждой работавшей под его началом женщиной. И, возможно, результаты их работы были гораздо больше, чем ее.
