Все еще под тяжелым впечатлением от рассказа, Даша принялась разбирать одежду. В том, что Джек – большой мастер приврать, а то и сочинить на ходу полную небылицу, детали которой спустя полчаса сам не вспомнит, она убедилась давно. Правду Джек говорил редко и неохотно. Сейчас, например.
Все именно так и было. И Герман убил тех людей – за то, что они убили Катю. И сам Джек, поняла вдруг Даша, поступил бы так же.
Око за око, зуб за зуб – кажется, так это когда-то называлось. Варварство?.. Да. Самое настоящее. Но ведь, с другой стороны, те люди напали первыми…
Мысли мешали сосредоточиться на одежде. Даша рассеянно прикладывала к себе вещи. Откладывала, брала другие. До тех пор, пока Джек не поинтересовался, чё она там – дрыхнет или никак собой не налюбуется. После такого предположения пришлось напялить первое, что подвернулось под руку.
Джинсы и футболку Даша надела прямо на пижаму, белья на ней не было. Очень старалась не думать о том, что вещи эти, до того как все случилось, носил в свое удовольствие неизвестный мальчик – судя по всему, не самый аккуратный, – и ведать не ведал, что одежки надолго переживут его самого.
Теплая толстовка с изображенной на спине оскаленной звериной пастью завершила Дашин гардероб. В нормальной ситуации она не нарядилась бы подобным образом за все сокровища мира, но сейчас переодеваться уже не рискнула. Стесняясь, позвала Джека.
Тот в ответ проворчал, что за это время можно было ежа родить, однако, оглядев Дашу, снисходительно оценил:
– Ну, ничего так. Прикольно.
– Правда? – обрадовалась Даша. Тут же пожалела, что нигде нет зеркала.
– Угу.
Джек развязал рюкзак. Вытащил полотняный мешочек и термос.
– Бери орехи, – предложил он. – И сухари еще есть.
Даша собиралась вежливо сказать: «Спасибо, я не голодна», – она всегда так говорила. С детства ничто в жизни не ненавидела больше, чем завтраки, обеды и ужины. Весь день могла бы провести, по выражению Валентины Семеновны, «на печенюшках» – но, разумеется, такого удовольствия ей не доставляли. Любовь Леонидовна тщательно следила за рационом питомицы и за каждой проглатываемой ею ложкой.
Джек уподобляться воспитательнице, запихивая в Дашу еду, разумеется, не стал бы, но привычную вежливую фразу Даша почему-то не произнесла. Прислушавшись к себе, поняла вдруг, что и правда испытывает голод.
Орехи и сухари оказались восхитительно вкусными.
– Ты что, орехов никогда не ела? – наблюдая, как Даша разглядывает и пробует крепкие ядрышки, удивился Джек.
Даша задумалась, припоминая.
– Н-нет… – решила она. – А откуда они у тебя?
– В огороде растут. Как морковка.
– Правда?
– Ну. Накопал перед уходом.
Даша не сразу сообразила, что ее опять дурачат, и серьезно кивнула.
– Послушай, – вспомнила она. – Сейчас ведь уже можно сказать? Объясни, наконец, для чего всё это было?
Джек обернулся от печки, ворошил в ней догорающие поленья. Захлопнул дверцу и потрогал кирпичный бок.
– Нагреваться пошла, – будто не услышав вопрос, довольно объявил он. – Теперь точно не замерзнешь.
Даша обиделась:
– Почему ты со мной все время как с маленькой? По-моему, я имею право знать.
Джек отложил кочергу. Подошел к дивану. Взгляд знакомо заострился, как будто адапт пытался разглядеть, что у Даши внутри, ей от этого каждый раз не по себе становилось. Подумалось почему-то, что не так уж сильно она и жаждет узнать правду, но упрямство победило:
– Я убежала с тобой. И я хочу знать, ради чего.
Джек, помедлив, кивнул.
– Ну, окей. Сама напросилась… Бункерный – не у нас.
Даша обомлела:
– А где?
– У Толяна.
– Где?!
– Поселок есть. – Джек махнул рукой в сторону двери. – Отсюда конному – три ночи пути. Главный у них – Толян. Это его бойцы бункерного подстрелили и Сталкера ранили.
Даша нетерпеливо кивнула:
– Это я знаю. Кирюша объяснил Вадиму Александровичу, что они охотились за реактивами, которые вы везли. Только при чем тут…
– И что твой Вадим Александрович сказал? – перебил Джек.
– Сказал, что это варварство. Что это бесчеловечно. И что отныне никаких поступлений товаров из Бункера во Владимир не будет. Только…
– А бункерный? – снова настойчиво перебил Джек. – Ничего не говорил?
– Кирюша рассказывал, что вырваться из засады удалось ему, Сталкеру и Ларе. А возле Владимира остались ты, Олеся и… не помню имени, кто-то еще. Кирюша очень переживал за вас! Я рада, что все хорошо закончилось.
Джек прищурился:
– Как же оно, по-твоему, закончилось?
– Ну, – растерялась Даша, – ты ведь здесь? То есть, вы убежали?
Джек горько рассмеялся. Передразнил:
– «Убежали»… Куда там было бежать? Плешивый нас в плен забрал, всех троих. Меня, Олеську и Гарика.
– Зачем?
– Понравились шибко.
Даша обиделась окончательно.
– Видишь ли, я не в курсе ваших отношений с этим… Толяном. Мне о нем никогда не рассказывали! Откуда я могу знать, для чего ему…
– Чтобы нас на бункерного обменять. Чтобы тот ему лекарство набодяжил.
Поняла Даша не сразу. А поняв, почувствовала, что холодеет.
– То есть… Кирюша сейчас… у него?
– Блин, – рассердился Джек, – песня та же, поет она же! А я о чем талдычу?
– Как же он там оказался?
– Герман отвез.
– Это… когда за ним приезжал?!
– Ну да. Бункерного отвез, а нас с Олеськой забрал.
– Я ничего не понимаю, – помолчав, пожаловалась Даша. – Это происходило с разрешения Вадима Александровича?
– Угу. Пришел, такой, Герман к Вадиму Александровичу и говорит – отдай бункерного, я его на своих бойцов махну! А то им у Толяна надоело чё-то.
Представить себе такой диалог Даша не смогла.
– Вадим Александрович не допустил бы…
– Вот именно, – кивнул Джек. – Потому его никто и не спрашивал. Толян Гарика сжег. Это, которого ты имени не помнишь.
– Что?!
– Что слышала. На солнце выкинул и держал там, пока не помер. И с нами с Олеськой то же самое было бы, если б Герман бункерного не привез. – Джек холодно, с прищуром смотрел на нее.
Даша онемела.
«Этого не может быть, – вертелось в голове, – люди не могут так поступать! Это… это…»
Как бы ей сейчас хотелось, чтобы Джек обманывал! Но он не обманывал. Врать про такое нельзя.
