Перед террасой, на первый взгляд, царил полный хаос. Через освещенный фонарями двор пробегали деловитые парни и девушки, кто-то проносился верхом, и что-то куда-то беспрерывно тащили. Время от времени у Инны о чем-то коротко спрашивали и получали такие же короткие ответы, Даша заметила, что к вопрошающим «псевдомать» не оборачивается. Хаос Инну не смущал, было похоже, что она в этом бурлящем муравейнике и не оборачиваясь отлично ориентируется. Инна выжидательно смотрела на Джека и Дашу.
– Это бункерная, – объяснил Джек, – которая нам помогала. – Никакими «добрый вечер» и «как дела» он утруждаться не стал. – Там звездец, спалились. Вот, сюда ее припер.
Он каким-то образом оказался позади Даши. От этого смущенная донельзя девушка и впрямь ощутила себя привезенным из дальней поездки сувениром. Ощущение было, как говаривали адапты, «так себе». А выражение лица Инны – миловидного, но встревоженного, – она охарактеризовала бы как «Господи, только этого не хватало».
Однако ничего подобного Инна не произнесла. После паузы, во время которой укоризненно смотрела на Джека, а тот – виновато, но упрямо – на нее, приветливо поздоровалась с Дашей.
– Здравствуй! Меня зовут Инна. А тебя?
– Даша.
– Очень приятно. Спасибо, что нам помогала.
Инна повернулась к Джеку. Коротко осведомилась:
– Дров не наломал?
– Не, – буркнул тот. – Хотя, будь моя воля… ох, и врезал бы!
– Кому?
– Да так… Уж там нашлось бы, кому. Как эта хрень называется? – спросил у Даши. – С которой тебя вскрыли?
Даша смутилась еще больше, точного названия препарата она не знала. И даже до недавнего времени не догадывалась, что в бункерных тайниках может содержаться подобное.
– Я не могу сказать. Думаю, что пентотал, но, возможно, это какая-то его производная. – По недоуменным взглядам Инны и Джека Даша сообразила, что вопрос заключался в другом. Пояснила: – Условно это вещество называют «сывороткой правды».
Инна нахмурилась. Вопросительно посмотрела на Джека. Тот кивнул.
– Ничего себе, – протянула Инна. – То есть, ты хочешь сказать – для того, чтобы узнать, зачем вы лазите в хранилище, тебе ввели какой-то специальный препарат? Свои же?
Ответить Даша не смогла. Низко опустила голову, отводя взгляд от недоверчивого Инниного лица. Теперь она испытывала уже не стеснение, а настоящий стыд – за действия людей, которых любила и которым доверяла.
– Говорю же, убил бы, – хмуро прокомментировал Джек. – А вы всё: «Толян», «Толян»… Да Толян, рядом с бункерными – божий одуванчик! Только и может, что плеткой махать. А до такого, небось, сто лет проживет – не додумается.
Даша, не удержавшись, расплакалась.
– Помолчи, – одернула Джека Инна.
Шагнула к Даше и вдруг обняла ее. Прислонила голову к своей груди – как, должно быть, не раз прислоняла каждого из адаптов, нынешних отважных воинов, а когда-то маленьких девочек и мальчиков. В мозгу у Даши пронеслось странное. То, что полнота – это, оказывается, вовсе не некрасиво.
– Если бы Евгеньич был здоров, он бы никогда такого не допустил! – гладя Дашу по волосам, убежденно заверила Инна. – Вот оклемается – устроит им всем! Да еще Герман добавит. Будут знать, как издеваться.
– А где Герман? – встрял Джек. – Ускакал уже?
– Нет, тебя дожидается… Но он так и решил, что ты спалился – вчера еще, когда дневать не пришел. Вечером сегодня в Бункер собирался, каяться, а оно видишь, как повернулось! Гонец из Ногинска прискакал, в мыле весь – Маринка передала, что помощь нужна. Не зря у меня, видать, сердце не на месте было… Хлебнем мы еще с вашим бункерным, – сердито закончила Инна. – А ты не горюй, – обратилась она к Даше. – Дальше пусть Герман сам это всё, как хочет, так и разруливает! Наворотили дел – черт ногу сломит, кто там прав, кто виноват… А ты – умница, ясно? Ты все правильно сделала. Своих надо выручать. Побудешь пока у нас, а там уж победителей не судят.
– Во-о, и я говорю, – подхватил Джек. – Ты давай, это… хорош реветь. – Осторожно похлопал Дашу по плечу.
И, очевидно, счел свою миссию выполненной. С заметным облегчением спросил у Инны:
– Ну всё, что ли? Дальше разберетесь, я побег?
– Катись колбаской, – благословила Инна, – догоняй. Ни пуха ни пера.
– К черту!
С крыльца Джек слетел, лихо оседлав перила.
– Будь здорова, лапушка, – крикнул он заплаканной Даше, одним махом взлетев на коня. – Жив буду – увидимся! – И пропал в ночной темноте. Робкое «До свиданья…» вряд ли расслышал.
***
На Дашины расспросы о том, куда вдруг умчались Джек и другие ребята, Инна отвечать не захотела. Не уклонялась, не выворачивалась, как обычно поступали взрослые, а просто и прямо объяснила:
– Я пока не могу сказать. Как только вернутся – обязательно, обещаю. А сейчас извини. Ты лучше отдыхай.
Для отдыха Даше выделили небольшую уютную комнату.
– Здесь пока никто не живет, располагайся. Я попрошу девочек, чтобы одежду тебе подобрали, накормили и показали все, но только чуть позже. Сейчас мы заняты.
Это Даша и без объяснений понимала. Она благодарно кивнула, и Инна ушла.
Делать Даше было неожиданно нечего. Она послонялась по комнатке, потрогала занавески из клетчатой ткани. Заглянула в пустой платяной шкаф и в пустую же тумбочку. Полюбовалась самодельным лоскутным ковриком на полу и раздвижными деревянными дверцами шкафа. Дверцы были сделаны из гладко оструганных досок и украшены выжженными узорами, напомнившими Даше наскальную роспись: человечки с ручками-растопырками, коровы с рогами-полумесяцами, волнистые линии, призванные, очевидно, изображать водоем, и домики с дымами-пружинками из кривоватых труб.
Даша снисходительно подумала, что сама так рисовала годика в четыре. Те же узоры неизвестный мастер повторил на дверце тумбочки. Интересно, где адапты раздобыли такую странную мебель?
Через полчаса ничегонеделания Даша вспомнила рассказ Джека о том, что умывальные комнаты и туалеты находятся в коридоре. По дороге никого не встретила – видимо, все обитатели Дома бегали по двору. Вымыв руки ледяной водой – это было ужасно неприятно, – вернулась в комнату. Разулась и легла на кровать поверх покрывала. Переодеться было не во что, почитать нечего и поговорить не с кем.
От жалости к себе на глаза снова навернулись слезы, и Даша сердито зажмурилась. Не будет она плакать, хватит уже! Лучше попытается заснуть.
И тут в дверь осторожно постучали.
– Войдите! – подскочив на кровати, обрадовалась Даша.
Дверь приоткрылась. В комнату заглянула тяжелая беловолосая голова.
– Здорово, – со странным смущением буркнул Шелдон.
– Здравствуй! Проходи. – Вот уж не думала Даша, что когда-нибудь так обрадуется грубияну.
