Берия гибель Соломона не простил, и после смерти Сталина все участники убийства были арестованы. Получив служебную записку от Огольцова с подробностями инцидента в Белоруссии, Иосиф Виссарионович был крайне раздосадован расправой над главным еврейским глашатаем, бросавшую тень прежде всего на самого Сталина. Сведения, разоблачавшие Берию, имели слабый вес для вождя, поскольку кроме чекистов подтвердить их оказалось некому. К тому же Сталин подозревал в них интригу Жданова. Однако монолит доверия генералиссимуса к атомному маршалу дал явную трещину, смещение Берии стало вопросом времени.
Глава 16. Мертвые по счетам не платят, к ответу призовут живых
В стране набирала обороты кампания по борьбе с космополитизмом, знамя которой поднял именно Жданов. Однако в августе 48-го Жданов был отравлен. Но Председатель Совмина РСФСР Михаил Родионов, Председатель Госплана СССР Николай Вознесенский и секретарь ЦК партии Алексей Кузнецов, вдохновленные поддержкой Сталина, не собирались складывать оружия. Через год все они будут арестованы по сфабрикованному Маленковым, Хрущевым и Берией «Ленинградскому делу». Специально для обвиняемых 12 января 1950 года Маленков добьется восстановления смертной казни, отмененной в 47-м.
Смерть Жданова потрясла Сталина, и уже в ноябре 1948 года Еврейский антифашистский комитет был распущен, через два месяца начались первые аресты деятелей «сионистского подполья».
В начале 1949 года на Лубянку доставили главных распорядителей в Еврейском антифашистском комитете Соломона Лозовского и Исаака Фефера. Двадцать три человека расстреляют по делу ЕАК, еще шестеро не доживут до суда.
Сталин же считал, что арестов мало, расследование явно саботируется Абакумовым, увлеченным расправой над «ленинградцами». И летом 1951 года настала очередь самого министра государственной безопасности переступить порог Лефортовской тюрьмы.
Сталин считал, что одним из условий стабильности его личной власти является постоянная борьба кланов. После «Ленинградского дела» Иосиф Виссарионович решил, что пора браться за Берию, ослабив тем самым Маленкова и Хрущева. Официальное наступление на атомного маршала Сталин решил начать с вотчины Лаврентия Павловича – Грузии, где силовые и партийные органы заражены бациллами кумовства и коррупции ставленников Берии, как и он сам, мегрелов. Вызвав к себе весной 51-го Абакумова и обрисовав ему масштабы нового дела, Сталин приказал министру: «Ищите большого мегрела». Абакумов чувствовал, как петля затягивается на его шее, но решил придерживаться ранее выбранной стратегии – выигрывать время и ждать. Сыграть со Сталиным смертельную партию Виктор Семенович планировал проверенной на «деле маршала» комбинацией – заволокитить и развалить дело руками дурачка Рюмина.
Однако Сталин, которому тут же доложили, что Абакумов сообщил Берии о предстоящем замесе, взял расследование под свой контроль. Иосиф Виссарионович потребовал к себе Рюмина. Возложив прямую ответственность за расследование на подполковника госбезопасности, Сталин намекнул ему на недоверие министру. Для Рюмина пробил звездный час. Собрав компромат на своего шефа, жемчужиной которого стало письмо Лидии Тимашук, 21 июля 1951 года Рюмин направил Сталину служебную записку, в которой обвинял Абакумова в сокрытии важных материалов о смерти Щербакова и Жданова, а также сообщал о наличии в органах государственной безопасности сионистской группы. Сталин потребовал от Абакумова предоставить Рюмину самые широкие полномочия, и 10 июля 1951 года уже полковник был назначен начальником следственной части по особо важным делам МГБ СССР. А спустя два дня на министра Абакумова надели наручники.
Надо сказать, Виктор Семенович Абакумов умел растворять кровавые будни министра МГБ в дольче вита. Он являл собой полную противоположность брату Алексею Семеновичу, который служил настоятелем московского прихода. Рукоположенного родственника Абакумов видел редко, не желая лишних напоминаний о совести и неотвратимости возмездия за погубленные им души. Именно министр государственной безопасности ввел в моду партийных бонз большой теннис. Мастер спорта по самбо и заядлый любитель погонять мяч, Виктор Семенович блестяще, со жгучим азартом танцевал фокстрот, за что среди своего окружения получил прозвище «фокстротчик». Не стеснялся Абакумов и роскошной коллекции автомобилей, которые после войны для него спецбортами вывозили из Германии. В делах сердечных он слыл небрежным эстетом, что Сталин не поощрял, но на вид никогда не ставил.
После войны Абакумов разошелся с Татьяной Смирновой, щедро оставив ей пятикомнатную квартиру в центре Москвы. Вскоре министр узаконил свои отношения с секретаршей Антониной, тоже Смирновой. Свежая пассия Абакумова была дочерью известного советского гипнотизера Орнальдо, что льстило Виктору Семеновичу и, по его мнению, укрепляло новую аристократическую породу. Новую семейную жизнь министр принялся устраивать с выдающимся размахом. Генералу приглянулась коммунальная квартира в Колпачном переулке, куда его однажды завела очередная любовная интрижка. Решив, что он там будет жить, министр потребовал выделить 800 тысяч рублей на расселение шестнадцати семей, обитавших на трехстах квадратных метрах. И после роскошного ремонта состоялось долгожданное новоселье. В мае 51-го у четы Абакумовых родился первенец, названный Игорем. А еще через четыре месяца все семейство советских аристократов арестовали.
Как распоряжался своей жилплощадью Абакумов, оперативники узнали в тот же день, нагрянув с обыском. Бывшая коммуналка напоминала склад невиданного в Союзе дефицита. Десятки импортных радиол, холодильников, сотни метров первоклассной ткани, ковры ручной работы, полсотни золотых наручных часов и россыпи драгоценностей. Но особо поразили вчерашних подчиненных министра триста корней женьшеня, должных обеспечить Виктору Семеновичу долгую задорную жизнь.
Абакумову суждено было разделить судьбу своих жертв. Его держали в камере-холодильнике, били. В партийной тюрьме этажом выше томили жену вместе с грудным ребенком. Но он пока еще держался, понимая, что Рюмин – это всего лишь временный фактор, что ситуация неустойчива и может развернуться в любую сторону. «Берию сломать нелегко, – размышлял Абакумов. – Ему удалось протащить Гоглидзе, да Игнатьев тоже не чужой. А значит, не все потеряно». Но если он, Абакумов, потечет и начнет сливать Берию, чего требовал Рюмин, от врагов пощады не будет, а от друзей тем более.
Генерал Огольцов, арестовавший Абакумова, был немедленно назначен ВРИО министра госбезопасности. Но Сталин не выдержал напора Маленкова и Хрущева, выступивших против представителя вражеского клана. Окончательный выбор кандидатуры министра ГБ Сталин остановил на Семене Игнатьеве, который хоть и считался человеком Маленкова, но, в отличие от своих предшественников, чтил социалистическую законность и старался держать дистанцию от противоборствующих группировок. Иосиф Виссарионович полагал, что оппозиционный Берии и Маленкову Огольцов в качестве зама при Игнатьеве и яростный руководитель следственной части Рюмин – самая стабильная конструкция силового блока, обеспечивающая политический паритет и взаимный контроль.
Лаврентию Павловичу удалось сохранить в должности первого замминистра Серго Гоглидзе, что атомному маршалу мерещилось шансом на спасение. Но это не помешало Рюмину и Огольцову взяться за лучшие кадры Лаврентия Павловича. Сразу после ареста Абакумова начались чистки. Взят под стражу отъявленный садист, замначальника секретариата МГБ Яков Броверман. Вместе с Абакумовым в арестанты определили начальника следственной части Леонова и его замов – Комарова с Лихачевым. Трясли бериевскую контрразведку: в тюрьму отправили заместителей начальника контрразведки Леонида Райхмана и Андрея Свердлова, сына легендарного большевика Якова Свердлова, в порыве антисемитской страсти забитого насмерть орловскими рабочими в 1919 году. Именно через Свердлова и Райхмана Берия курировал ЕАК и Совинформбюро, на что указывал в своих показаниях Соломон Лозовский, арестованный еще 26 января 49-го.
