– Уже начал, Лаврентий Павлович, – поморщился Судоплатов, вспомнив о вчерашней изжоге. – Выходит, что мы мертвы?
– Смерть – не самое плохое, что может случиться с человеком. Рюмину позволено сутками держать Абакумова в ледяном карцере и избивать. Витя держится, но боюсь, он сдастся раньше, чем сойдет с ума.
– Как остальные? Как Эйтингон?
– С ними тоже не церемонятся. Но следователи даже не догадываются, как много они знают. Хотя Майрановский потек, и мы пока не в курсе, что он наговорил. Думаю, рассказал все, что знал.
– Я бы не спешил с выводами. – Судоплатов почувствовал возвращение изжоги.
– Паша, ты предлагал не спешить с выводами, когда я еще в 46-м хотел ликвидировать этого ненормального. Но ты за него поручился. В итоге своими показаниями он роет нам могилу. Надо понять, как разгребать все это дерьмо. Хозяин потерял чувство реальности, стал заложником собственной старости, своих полоумных детей, идиотов и карьеристов. Напоследок он решит уничтожить нас, – слово «нас» Берия раздавил, словно клопа. – Я думаю, максимум через полгода Коба санкционирует мой арест. Возможно, дождется испытаний водородной бомбы, чтобы в случае срыва повесить его на меня. Я ни в коем случае не желаю его смерти, – Берия перешел на несвойственный ему шепот, – но я еще больше не хочу, чтобы меня, как Абакумова, били палками, превращая в сумасшедшую обезьяну. Меня! Берию! Остановившего бегство нашей доблестной армии под Москвой, меня – организатора партизанского движения! Меня – вооружившего страну атомной бомбой! Чтоб меня, как собаку! – Берия перешел на крик, пытаясь удержать пенсне на переносице, сотрясаемой нервными судорогами.
– Почти невозможно, – тихо и внятно проговорил Судоплатов. Берия замолчал и нахмурился. – У меня есть свои люди в охране Хозяина, но Косынкин им не доверяет, держит на дистанции. В информаторы они годятся, под другие задачи задействовать их невозможно.
– А подход к Косынкину можно найти?
– Исключено. Он лично предан, безупречен, живет только службой. Отдаст жизнь за Родину, за Сталина. Мы пытались с ним говорить, но он, почувствовав ход разговора, немедленно его пресек, в дальнейшем избегая всякого общения.
– Решение, нужно решение. – Лаврентий Павлович потянулся и встал с кресла.
– Есть еще одна заковырка. – Судоплатов достал очередную папиросу.
– О Поскребышеве не переживай. С ним я сам разберусь. – Маршал чуть сдвинул плотную гардину, украдкой рассматривая улицу. – Жаль, лабораторию разгромили. Там еще много всякой вкуснятины оставалось.
– Лаврентий Павлович, – Судоплатов внимательным взглядом проводил папиросное белесое облачко, – запасы нашего доктора мы успели вывезти. У Майрановского ничего не оставалось, только экспериментальные образцы.
– Значит, мы по-прежнему вооружены и опасны. – Берия отворил дверцу шкафа, и, хотя перед ним стоял им же самим распечатанный день назад его любимый коньяк, он предпочел откупорить новую бутылку, залитую сургучом.
Маршал с философским наслаждением вдохнул коньячный аромат и, подняв бокал, сдержанно кивнул гостю:
– С возвращением, Паша.
– Ваше здоровье, Лаврентий Павлович. – Генерал не сразу осушил хрусталь, почтительно дождавшись, когда это сделает шеф.
– Сколько у тебя здесь людей?
– Оперативная группа человек десять, из них четверо заслуживают полного доверия.
– Особо опасные? – Берия любил эту породу людей. – Назначь кого-нибудь вместо себя, поставь задачу и уезжай. В Москве часто появляться не рискуй, сроки не тяни.
– Связь через Саркисова? – Судоплатов недоверчиво прищурился.
– Нет. Звони по этому телефону, – Берия карандашом нацарапал на салфетке цифры. – Спросишь Катю, представишься Георгием из Киева, пригласишь в «Ударник», назначишь время. Это значит, что вечером следующего дня мы с тобой встречаемся.
Берия первым покинул квартиру.
– Куда дальше, Лаврентий Павлович? – спросил Саркисов, ожидавший маршала в машине, оставленной в переулке за квартал до конспиративного дома.
– Лялю проведаем, а потом на Ближнюю, – Берия прикрыл глаза и раз за разом стал прокручивать состоявшийся с Судоплатовым разговор.
Глава 20. Грешите и заблуждайтесь!
«Как же много машин и куда они все хотят попасть? А главное, зачем? Торгаши и паразиты! – Мозгалевский опустошенным взглядом созерцал тягучую пробку на третьем транспортном кольце через разбегающиеся по стеклу брызги дождя. – Все тлен и суета. А вот и подельнички».
Звонил Красноперов.
– Ты где? – бодрый голос генерала разогнал тягостные мысли.
– Еду по «трешке». – Мозгалевский пытался понять, рад он слышать товарища или не рад. – Точнее, не еду, а тащусь.
– Куда? – голос собеседника сквозил странным удивлением.
– Пинать верблюда, пока лежит, а то встанет – убежит, – прокряхтел Мозгалевский, решив для себя, что он не хочет ни видеть, ни слышать Красноперова, равно как и любого другого. Он даже тяготился своим водителем, донимавшим его глупыми рассказами про отпуск в Крыму, про оборзевших армян с автосервиса, где он чинит свою «Тойоту», и про сговор Египта с Америкой против России.
– Мы собрались, тебя ждем, – не обращая внимания на настроение Владимира, продолжал генерал.
– Где вы? – обреченно вздохнул Мозгалевский, понимая, что отвертеться от встречи не получится и никакие причины за уважительные ему не зачтут.
– Короче, съезжаешь к Лужникам и сразу увидишь пароход, он там один, не ошибешься. – Красноперов отключился, пресекая встречные возражения.
Мозгалевский развернул водителя и направился к Лужникам, недоумевая, какого черта там может делать пароход. Но, спустившись с эстакады на Лужнецкую набережную, «БМВ» Мозгалевского действительно уперся в пришвартованное трехпалубное колесное судно.
– Паратовщина какая-то, – пробормотал Мозгалевский. – Цыгане пляшут.
– Владимир Романович, вы что-то сказали? – на размышления вслух отозвался водитель.
– Дай сигарету.
– Вы же вроде как бросили? – водитель в костюме и широких темных очках (это был обязательный дресс-код обслуги Мозгалевского) протянул пачку красного «Мальборо».
– Уже начал, – прочеканил Владимир, прислушиваясь к собственной интонации и потирая переносицу.
Несмотря на запрещающие знаки и дежурившую машину ДПС, вдоль парохода стояли дорогие авто. Владимир узнал мускулистый «Лексус» Красноперова, нежное голубое купе Вики, бронированный «S-класс» Блудова. Под парами стояли чей-то «Майбах» без брони, но с охраной, мажорный «Икс-6» c парочкой ему подобных колесниц и белый, похожий на сказочный батискаф, «Бентли Мульсан».
Не выходя из машины, разглядывая гостевую парковку, Мозгалевский курил, морально приготовляясь к дежурной фальши делового общения.
