– Позвонил, поздравил. Говорит, что срочно улетел в Хабаровск. Врет, аккуратничает.
– Не наговаривай, Георгий Константинович. Булганин наш человек. Всегда тебе сочувствовал. Да и не дурак. Правда, в 49-м его Василевский красиво подсидел в кресле министра, но он свое еще возьмет. – Берия похлопал по плечу Жукова, досадуя на себя за излишние откровения с маршалом. Берия терялся в догадках, почему нет Кати и не мог ли дорогой друг Георгий приревновать. «Не хватало в такой момент еще из-за бабы отношения испортить», – пенял себе Лаврентий Павлович, но сладостный ветерок воспоминаний о последней с Катюшей встрече развеял грусть и сомнения в его душе.
С мыслью о юной машинистке Берия покинул маршальские именины.
– Любят они вас. – Гоглидзе проводил Берию до машины, распахнув перед ним дверцу.
– Холуй может или обожать, или ненавидеть, но какой с него толк, если он не способен соображать.
– Многие вам обязаны, – Гоглидзе понимающе качнул головой.
– Всякое обязательство – это долг. Проще избавиться от кредитора, чем платить по долгам. Франклин утверждал, что тот, кто единожды сделал вам добро, охотнее снова поможет вам, чем тот, кому помогли вы, – продекларировал Берия, пожал мягкую ладошку услужливого Гоглидзе и уселся в машину.
Глава 29. Формула абсурда
– Вова, заходи. Выпьешь? – Красноперов, не вставая с места, суетно приветствовал товарища. – Аврал, дружище! Летит все к чертям. Наши идиоты «Боинг» на Донбассе сбили, перепутали с военным бортом противника.
– Много погибло? – безучастно спросил Мозгалевский.
– Ты хоть радио в машине включай, а то совсем потеряешься в нашей зяблой реальности. Почти триста человек, самолет малазийский. Стрелков всех подставил. Решил хохлов припугнуть, паскуда.
– Ты-то чего переживаешь? – зевнул Мозгалевский, рассматривая развешанные по стенам портреты вождей.
– Понимаешь, я перед Первым поручился и за Стрелкова, и за Козявина, а тут такая подстава. – Генерал прервался, и, поразмыслив, добавил с легким прищуром: – Хотя, это грушники обосрались.
Замигала голубым отсветом плашка на широкой селекторной панели.
– Виктор Георгиевич, – деловито защебетала секретарша, – Козявин на проводе.
– На проводе он будет, когда его хохлы повесят как военного преступника, – подмигнул генерал мало что понимающему Мозгалевскому.
– Здравия желаю, – осторожно раздалось из глубин телефонного панно. – Хотел бы с вами переговорить по возникшей ситуации.
– Говори, это защищенная линия. Некогда встречаться, твои глупые оправдания все и так прекрасно знают. «Буки» вывезли?
– Так точно, – раболепно отозвалось из динамика.
– Стрелкова срочно отзывай и прячь в Москве. Он нужен живой, если понадобятся стрелочники. Ты же сам не собираешься в Гаагский трибунал? А мне срочно список всех, кто в курсе операции.
– В теме всего несколько полевых командиров. Хорошие, проверенные ребята. Думаю, будет излишне…
– Твои хорошие ребята – отребье и убийцы. Список мне! Развел махновщину. Да вот еще что. Как только траур закончится, собирай всех своих неистовых писак, весь дырявый шоу-бизнес и отправляй на Донецк. Пусть поют и лают. Главное, клоунов побольше. Еды не надо, сытые плохо пляшут и вечно всем недовольны.
– Сколько цинизма, – усмехнулся Мозгалевский, когда генерал оборвал связь.
– Кто считает пешки, когда король под ударом. И с нами, Вова, благородно сводить счеты никто не будет. Где Блудов?
– Да он, похоже, с катушек съехал. – Мозгалевский вспомнил о цели визита. – Два дня не выходит из дома, родных отправил в Австрию, прислугу распустил, вместе с ним только охрана. Жутко боится спать, читает книги по истории и медицине, принимает каких-то шарлатанов.
– И ты приехал мне вот это рассказать? – Красноперов посмотрел на часы.
– Не совсем. Миша уже неделю пытается вызвать поддержку по браслету, который ему в Мавзолее выдали. Но он не работает. Я тоже попробовал – тишина, отнес свой браслет специалистам.
– Ты вскрыл браслет?! – Красноперов дернул бровью.
– А что еще оставалось? – указательный палец Мозгалевского ткнулся в переносицу. – Там только лампочка на батарейках. Ни датчиков, ни микрофона, ни треккера. Витя, это чистое фуфло.
– Сны-то мы смотрим, значит, не фуфло, – натужно улыбнулся Красноперов.
– Я ничего не понимаю.
– Вова, я уже тоже. Не хотел тебе говорить, пока сам не разберусь.
– Не томи, – напрягся Мозгалевский.
– Сам смотри. – Красноперов щелкнул мышкой на компьютере, и на огромном настенном экране, обрамленном дубовыми панелями, заиграл новостной сюжет недельной давности:
«Сегодня погиб Лев Моисеевич Вайнштейн, выдающийся ученый-генетик, член-корреспондент Российской академии наук, заведующий лабораторией нейрогенетики и генетики развития в Институте биологии гена РАН. Трагедия произошла на Ленинском проспекте. Лев Моисеевич был сбит на пешеходном переходе КамАЗом, за рулем которого находился гражданин Узбекистана, который пояснил, что грузовик потерял управление. Водитель задержан, назначен комплекс технических экспертиз».
На экране замерцал парадный портрет ленинского Мефистофеля, грязный КамАЗ и растерянный узбек в наручниках.
– Убили, – словно в себя пролепетал Мозгалевский.
– Я дал команду проверить. Узбек был трезв, полиграф показал, что не врет. Было темно, профессор выскочил из-за троллейбуса. Ерунда какая-то. – генерал хотел еще что-то добавить, но мешкал.
– Продолжай, – Мозгалевский склонился над собеседником.
– Да и все, пожалуй. – Красноперов, описав указательным пальцем воздушную спираль, дал понять, что кабинет может стоять на прослушке. – Пойдем, я тебя провожу, заодно разомнусь немного, а то засиделся.
Они вышли из кабинета, минуя приемную, в технический коридор. Молча прошли метров двадцать, пока не оказались возле металлической двери, которую генерал открыл своим ключом. Внутри небольшой комнаты стояли стеллажи с папками-делами, в беспорядке пылились сваленные в угол опломбированные матерчатые мешки и цинковые ящики.
– Здесь вроде можно, – проскрипел генерал, достав с верхней полки початую бутылку коньяка и два стакана. – Придется без закуски.
Красноперов начислил по половине стакана и опрокинул в себя, не чокаясь.
– Некоторое время назад сменился комендант Мавзолея. Буквально за неделю до этого вывезли все оборудование, а лабораторию законсервировали.
– Что значит – законсервировали? – Мозгалевский со злобным непониманием уставился на генерала.
– Я пытался выведать у нового коменданта, но он ни сном ни духом. Еле убедил его пойти вместе посмотреть. Гранитная дверь, через которую мы проходили, не работает. Просто часть кладки, как будто ее там и не было. Все швы прощупал, жал на все плиты – нет там никаких механизмов. Комендант смотрел на меня, как на безумного. На всякий случай рапорт на меня настрочил. Еле отбрехался перед шефом, сказал, что оперативная информация поступила, мол, высокопоставленные сотрудники ФСО сатанинские обряды с вождем проводят, вот и проверял. Никто мне, конечно, не поверил, но на том и разошлись.
