— Я обещал не уходить от тебя, — сухо говорит Ивар, спокойно и тихо, но где-то там, в глубине, начинает закипать. — Не уходить на войну, не оставлять тебя. Но сейчас война пришла сюда, к нам. Сюда пришла, ты видишь? Мне что, сидеть и смотреть, как дорны будут брать город? Сейчас я могу быть там, где я действительно могу что-то сделать. Смогу помешать.
— Ты и так сможешь.
Он скрипит зубами. Я вижу, что говорить спокойно стоит усилий.
— Городская стража — это резерв, — ровно говорит он. — Ей могут заткнуть дыры, в случае необходимости. Но никогда не пошлют простив врага напрямую.
— Напрямую? Ты хочешь умереть?
— Если город возьмут, я с тем же успехом могу умереть, спрятавшись под кроватью.
Все так.
Я знаю, что он прав.
Я боюсь за него. Слишком боюсь. Я понимаю, но все равно…
— Ты обещал…
Вдох-выдох… он облизывает губы.
— Аня… — и пытается зайти с другой стороны. — Ты ведь хочешь лучшей жизни? Хочешь свой дом, новые платья, которые будешь выбирать сама, на свой вкус…
— Нет, — говорю я, прерывая, не давая ему договорить. — Не хочу, Ивар. Если с тобой что-то случится, мне все это не будет нужно. У меня все это было, там… Я отказалась от всего этого и пошла за тобой.
Я вижу, как темнеют его глаза, вижу раздражение и злость. Он не просил, чтобы я от всего отказывалась, ему не нужны мои жертвы.
Сейчас он скажет, что не надо было за ним ходить, и я… я дам ему в рожу, черт побери!
Вдох-выдох.
— Я ценю это, Аня, — почти спокойно говорит он. Почти. Ему удается держать себя в руках. — Ты пошла за мной, ты поверила мне. Поверь мне и сейчас. Так будет лучше. Для всех. Мое место там. Я солдат, Аня, я умею убивать, а не ловить за руку карманников на площади. Сейчас самое время. Просто верь мне.
Я верю ему. Конечно, верю. Иначе, зачем я здесь.
— Нет, — упрямо говорю я. — Не могу. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты полезешь в самое пекло. Если тебя убьют…
Кажется, еще немного, и он сам свернет мне шею.
Но Ивар смотрит мне в глаза и молчит.
— Скажи, ведь еще можно отказаться?
— Отказаться? — глухо говорит он. — Оказаться? И что сказать? Что моя жена против? Она боится меня отпускать? Так?
Бред, я понимаю сама.
— Сказать, что ты не можешь. Что твой долг…
— Мой долг? — его голос, словно натянутая струна, сейчас сорвется. — Мой долг — защитить людей. Защитить город. Всеми силами. Любой ценой.
— Ивар…
Я понимаю, что мне его не остановить. Что он прав.
— Ивар, я боюсь за тебя…
— Ты не понимаешь, что такое война, Аня. Безопасного места нет нигде.
— Нет, но это не значит…
— Значит!
Он устал спорить со мной.
— Ивар…
— Боишься, значит молись! — резко говорит он, поворачивая ко мне спиной. — И хватит.
* * *
— Что это?
Ивар пришел забрать вещи. Вещей совсем мало, но все равно. Скорее повод. Скорее попрощаться. Сегодня вечером он уходит за стену, в лагерь лорда Сиана. А я… черт побери! Я так плохо и неуклюже спрятала. Тот цветок выпал к его ногам.
— Цветок, — глупо говорю я.
— Понятно, — холодно говорит Ивар. — Это твой рыцарь подарил?
Можно было даже не спрашивать.
— Да, — я изо всех сил стараюсь говорить твердо. — Рыцарь. Его зовут Альдек.
— Альдек… — говорит он, словно пробуя имя на вкус, и на вкус оно отвратительно. — Он дарит тебе подарки…
— Дарит! — я устала, я боюсь, и я страшно зла не него. — А почему бы ему не дарить? Почему бы благородному рыцарю не подарить цветок даме сердца?
— Даме сердца? Ты… — Ивар запинается, он хочет сказать что-то еще, но только беззвучно движутся губы. Может быть, он проклинает меня. Я даже не хочу знать.
Я так устала, что вдруг накатывает и прорывает.
— Я тебе не жена! — говорю я. — Никаких церемоний, никаких клятв. Ты забыл? Я просто пошла за тобой. Захотела, и пошла. А если захочу…
Нет, я тоже умолкаю. Так нельзя.
Мне стыдно, но прямо сейчас я готова его убить.
Ивар смотрит мне в глаза и молчит. У него больше выдержки, я так не смогу. Иногда мне кажется, что это не человек, а камень.
— Хорошо, — тихо говорит он. — Я помню. Ты свободна, и вправе идти куда захочешь.
И тут у меня слезы наворачиваются на глаза. Какая я дура! Только не сейчас. Только не так!
Уйти? Бросить и уйти? Как же я буду…
Сейчас он уйдет на свою войну и не вернется.
Уйти…
— Да, я пойду! Я пойду… Я… Да ты… Я пойду… А ты… — у меня перехватывает дыхание, срывается голос и слезы льются из глаз. — Да иди ты! — почти кричу я. — Иди куда хочешь!
А Ивар вдруг улыбается, весело и искренне, словно никаких истерик я тут не устраивала. Потом одним движением сгребает меня в охапку, прижимает к себе и целует в губы. Я пытаюсь дергаться, бью его со всей дури по рукам, по плечам и в ухо даже. Но он лишь едва морщится.
Целует, потом отстраняется.
— Ты так страшна в гневе, моя ведьма, — говорит он. — Но я все равно люблю тебя.
Потом отпускает.
— Я… я… — а я всхлипываю, и слезы льются все сильнее.
— Ты такая смешная, когда сердишься, — говорит он. — Пожелай мне удачи.
— Да иди ты к черту! — обиженно говорю я. Но становится легче.
Он кивает и уходит. Я остаюсь. Я стою, понимаю, что дрожат и подгибаются ноги.
Если с ним что-то случится…
* * *
Говорят, дорны совсем близко.
Я не видела Ивара уже пять дней, он ушел, и он был слишком занят, чтобы возвращаться. А, может быть, просто боялся моих истерик.
Я сходила с ума.
— Завтра отдыхаем, — мечтательно говорила Кора, полоская белье в реке.
Завтра Ночь Небесных Огней. Начало зимы. Говорят, в эту ночь небо всегда ясное, и северное сияние горит почти от заката и до рассвета, ярко, как никогда в году. Я уже видела небесные огни по ночам, но завтра, говорят, будет что-то невероятное.
Будут танцы на площадях, большие костры, эль, пироги и фейерверки.
Я бы радовалась, но напряженное ожидание последних дней совсем извело меня. Да и идти на праздник без Ивара… А, может быть, он придет? Все-таки праздник.
Какие уж тут праздники, когда не сегодня-завтра на город могут напасть.
