– А вот это мы сейчас у соседки вашей и спросим, – Владимир Николаевич махнул рукой Дине, показывая, чтобы она следовала за ним. – Понимаю, что вы все равно от меня не отстанете, потому что вбили в свою голову, что это ваше приключение, а рассказывать вам, что я узнал от вашей соседки, у меня уже не будет никаких сил, поэтому пошли со мной. Понятой вас оформлю.
– Спасибо, – искренне поблагодарила Дина.
Они снова поднялись на пятый этаж и в который уже раз позвонили в соседскую дверь, вызвав дурацкий птичий перелив звонка. И как они только терпят этот ужас, уму не постижимо. Дверь опять открыл Веня, мазнул глазами по Дининому заплаканному лицу, затем перевел взгляд на следователя.
– Я так понимаю, что в нашем подъезде опять что-то случилось.
– Да, случилось. Умер ваш пожилой сосед. Тот самый, которому ваша супруга оказывала медицинскую помощь. А потому мне хотелось бы с ней поговорить.
– Моя жена тут ни при чем, – сразу же взъярился Веня, даже желваки на лице заходили. – Она ничего плохого не делала.
– Веник, перестань, меня никто ни в чем не подозревает, – в коридор вышла Лена, сделала приглашающий жест, проходите, мол. – Это что, правда, что старик умер? Какой ужас. Он такой хороший был, правда, занудный. Любил жизни учить. У него была такая дурацкая теория, что если пользоваться незаработанными благами, то они все равно не на пользу.
– Вот как. И что он имел в виду?
– Ну, я как-то рассуждала, что вот было бы здорово в лотерею выиграть крупную сумму. Тогда мы бы и дом построили, и машину купили, и из-за работы можно было бы не переживать. А он ответил, что деньги только тогда приносят счастье, когда их заработаешь. Такой смешной, право. Но мне жаль, что его больше нет. Вот только сегодня утром был, а сейчас уже нет. Сколько лет в медицине работаю, а никак к такому не привыкну.
– Лена, какой препарат вы ввели Бондаренко? – бесцеремонно перебил ее Бекетов.
– Что? – молодая женщина запнулась, словно с разбегу уткнувшись в стену.
– Сегодня утром вы делали укол вашему соседу. Что это был за препарат?
– Мексидол, – растерянно сказала Лена. – Последний, десятый, укол из курса. Мы раз в два месяца делаем. Это лекарство такое, для сосудов. У Ефимия Александровича голова частенько кружилась, а мексидол ему помогал.
– Куда вы выбросили ампулу и шприц? Зачем вы вообще вынесли их из квартиры?
– Я обычно в ведро на кухне выбрасывала, это же безрецептурный препарат, ампулы сдавать никуда не надо. Но в этот раз я не могла пройти в кухню, потому что к профессору кто-то пришел и Ефимий Александрович не хотел, чтобы этот человек меня видел. Или я его. В общем, когда он попросил меня подождать, я сунула шприц, ампулу и ватку спиртовую в карман. А потом он меня до дверей проводил, дверь за мной закрыл, и получилось, что я это все с собой унесла.
– То есть выбросили дома, – прищурился следователь.
– Да. Или постойте, нет. Я была озадачена тем разговором, который услышала в квартире профессора, а потому кинулась сразу Вене обо всем рассказывать, а потом к Дине пошла, посоветоваться. В общем, я не успела ничего никуда выбросить. Ампулы так и остались у меня в кармане.
– В кармане чего? – Владимир Николаевич, а вслед за ним и Дина окинули глазами фигурку Лены в спортивных штанах и свободной майке. Не было на этой одежде никаких карманов.
– Медицинского халата, – растерянно сказала молодая девушка. – Я понимаю, что стерильности процедурного кабинета в домашних условиях не добиться, но стараться соблюдать гигиену надо, поэтому я всегда халат надевала, когда ходила уколы делать.
– И где он?
– В спальне, за дверью.
Бекетов коротко кивнул, и оперативник сорвался с места, исчез за дверью спальни, и тут же появился в коридоре, неся в руках белый медицинский халат.
– Так, понятая, обратите внимание на то, что сейчас будет происходить, – коротко то ли попросил, то ли приказал Владимир Николаевич, и Лена подошла поближе.
Из кармана халата на белый свет был извлечен пустой шприц, одетая в наконечник иголка, ватный тампончик с красной точечкой посередине – следом крови, а также пустая ампула и ее отломанный кончик. Держа ампулу аккуратно, чтобы не смазать следы, Бекетов повернул ее к свету. «Мексидол» было написано на ней.
– Ну, я же вам говорила, – не сказала, а скорее выдохнула Лена.
– Владимир Николаевич, можно вас на минуточку? – в квартире появился еще один оперативник, поманил следователя, который, отдав ампулу обратно, вышел в коридор. И дверь за собой прикрыл.
Дина, как бы ни было ей любопытно, осталась сидеть, с сочувствием глядя на Лену и Веню. Хорошие они люди, вот за что им досталась вся эта нервотрепка. Хотя, а ей самой за что?
Бекетов вернулся обратно, кивнул Дине, чтобы шла за ним.
– Ваши показания сейчас запишут, – сухо сказал он молодым супругам, – если у меня возникнут к вам вопросы, то я к вам еще загляну.
– Да оставьте вы нас в покое! – зло выкрикнул Веня. – Ленок беременная, что вы ее мучаете? Ей волноваться нельзя. Это что, непонятно?
– Понятно-понятно, – не обращая на Веню никакого внимания, Бекетов вышел из квартиры и помчался вниз по лестнице так быстро, что Дина едва за ним поспевала.
– Что-то еще случилось? – спросила она, задыхаясь.
– Случилось, не случилось. Сама сейчас увидишь. Понятая…
В его голосе сквозила обидная насмешка, которой Дина, по ее разумению, никак не заслуживала. Впрочем, обижаться было некогда. Снова оказавшись в квартире профессора Бондаренко, она послушно замерла в прихожей, не понимая, куда ей можно проходить, а куда нет.
– Вот, Владимир Николаевич, смотрите, что мы нашли при осмотре квартиры.
Один из оперативников показывал на кучерявый бюст Пушкина, отлитый, кажется, из чугуна. В Динином детстве такие бюсты стояли во многих квартирах. К примеру, у Соломона Абрамовича Посадского, кажется, был именно Пушкин. Стоял в библиотеке, напоминая приходящей в гости Дине фотографии маленького Бори. Тот в детстве тоже был кудрявым, с уложенными на плечах локонами, но, понятное дело, Дина его таким уже не застала. Только фотографии.
– Вот, бюст. Тяжелый, килограмма три весом. Стоял вот здесь, на книжных полках в прихожей. Мы его подняли, а на нем следы крови. Замытые, понятное дело, но все равно различимые. Отпечатков пальцев нет.
– Замытые, говоришь, – хмыкнул Бекетов. – И откуда же тут кровь, на Пушкине-то?
– Взяли на экспертизу, – пожал плечами оперативник, – будем знать точно.
– Извините, где, вы сказали, стоял этот бюст? – вмешалась вдруг в разговор Дина.
– Вот здесь, на полке.
– Но здесь не было никакого бюста. Понимаете, я всего один раз была у Ефимия Александровича, но у него очень колоритная квартира, сами видите, поэтому, попав сюда, я довольно долго оглядывалась. Вот тут, на стеллаже, стояла лампа. Старинная такая, керосиновая. Не очень большая, она рядом с книгами помещалась.
